И вот она я, три года спустя, наедине с Никки Сикксом, и проваливаю шанс провести вечер с этим рок-божеством. Может, это я от волнения? Нет. Или я была хорошей девочкой? Вот еще. Я хотела его всей своей душой. Причина проста: у меня были месячные. И поэтому я его отфутболила. И по сей день Никки, если только он вообще меня помнит, не знает, почему я ему отказала. Да если б не месячные, я бы его на всю жизнь затрахала!
На следующей настоящей фотосессии, в лас-вегасском доме Джулии Партон, я уже выступала под именем Дженна Джеймсон. Это был незабываемый момент — поставить в расписке «Дженна Массоли, она же Дженна Джеймсон». Как будто созданный для публики образ внезапно воплотился в жизнь.
— Выглядишь, как Рэкел Дарриан, — заявила Джулия и, взяв меня за руку, утащила в ванную, чтобы привести в порядок мой макияж и прическу.
Сама-то я совсем не считала, что смахиваю на Рэкел Дарриан. Я походила на Саванну. Папа подписался на канал «Плейбой», и, когда я однажды вечером увидела ее в фильме, у меня перехватило дыхание. Я никак не могла взять в толк, как женщина, великолепная настолько, что казалась почти недосягаемой, может сниматься в фильмах «для взрослых».
Старательно подражая Саванне, я гладко прижала волосы лентой. И, привыкнув краситься так, чтобы лицо выделялось в темноте стрип-клуба, основательно переборщила с кремом и черной подводкой. А для Джулии это было табу. Она отскребла меня дочиста и нанесла на лицо минимальный слой грима. Затем она смочила мои волосы водой, разрушив результаты многочасовых трудов, и слегка их взбила. В комнату вплыла похожая на статуэтку рыжеволосая особа. Джулия представила ее как свою «жену», и первое, что эта «благоверная» изрекла, было, что мне впору дублировать Рэкел Дарриан.
Когда Джулия закончила мой макияж, я шагнула в ее ярко освещенную гостиную, исполнявшую в тот день роль студии. Все выжидательно уставились на меня. И ждали, когда я начну позировать. А я понятия не имела, что делать, и просто стояла как вкопанная, смущенная и стилем, который навязала мне Джулия, и выражением, с которым на меня смотрел фотограф. Наконец Джулия оттащила меня в сторону.
— Словом, я хочу, чтобы ты сделала вот что, — сказала она. — Плечи назад, одно бедро вперед, и напряги столько мышц, сколько сможешь.
Затем она поставила меня на четвереньки для снимка сзади и велела оглянуться на камеру. Но, поскольку в такой позиции моя голова по сравнению с тылом показалась совсем крошечной, Джулия попросила меня изогнуться так, чтобы и лицо и задница находились на одном расстоянии от камеры и были в фокусе. Я никак не могла взять в толк, как она себе это представляет.
Нелегкая это оказалась задача — выглядеть сексапильной и непринужденной, принимая всевозможные неудобные положения, в которые загоняла меня Джулия. Даже в позе, которую Джулия считала самой пустяковой, — смотреть в камеру через плечо, — мне пришлось изогнуться так, что свело поясницу. Когда я разглядываю эти снимки сейчас, становится заметно, что эти сексуально надутые губки — не более чем попытка скрыть гримасу боли.
Когда я сняла с себя топ, Джулия отвела свою «жену» в сторонку. Они посовещались о чем-то, а потом подозвали фотографа. Вскоре вся троица препиралась о чем-то с пеной у рта. Наконец Джулия повернулась ко мне.
— У тебя грудь настоящая? — спросила она.
— Настоящая.
И тут ее «женушка» с фотографом в один голос заявили:
— Ничего подобного.
— Клянусь, настоящая.
— А почему, — поинтересовалась «женушка», — когда ты сводишь груди вместе, у тебя вот здесь что-то выступает?
— Так это же ребро.
Думаю, они мне так и не поверили. Забыли, наверное, что такое упругость, свежесть и восемнадцать лет.
Еще несколько кадров — и фотограф попросил меня снять оставшуюся одежду. Быть без лифчика я привыкла, но без трусиков… Я чувствовала себя абсолютно уязвимой.
Когда я разделась, фотограф потребовал «стоящую невесту».
— Что за черт? — вырвалось у меня.
Этот профессиональный жаргон мне был незнаком. Тогда Джулия утянула меня в гримерную. Там она поведала мне о «стоящей невесте», о «забивальщице свай», «пастушке», «задней пастушке», «стоящей пастушке», «дамском седле», «собачьем стиле», «грязном собачьем стиле», «ножницах», «ножницах сбоку», «шестидесяти девяти», «шестидесяти девяти стоя», минете, заднем минете и «тачке» — многое, по счастью, мне вспоминать не пришлось, потому что для этого требовался партнер.
И, как только я пополнила свой словарный запас, фотограф потребовал «американскую щель».