Что меня особенно бесило в киносъемках, так это то, что продюсеры упорно не хотели помещать меня на обложку кассеты. Дружно говорили, что у меня маловаты груди. Вообще-то, с тех пор как я ушла из дома, размеры моего бюста устраивали всех мужчин, которые на него пялились. Но по порностандартам этого оказалось недостаточно. Как и в «Бешеной лошади», все внимание доставалось девицам с чудовищными залежами силикона, ну а я прекрасно обходилась с тем единственным органом, который у меня был крупней, чем у них, — с мозгом.
Но как-то я повстречала в Лос-Анджелесе продюсера, представившегося как Нэппи Хидон. Он предложил мне сняться в фильме «Бисквитное пирожное» и пообещал, что я окажусь на обложке. Прежде я появлялась лишь на обложке «Начать и кончить», но это было так мимолетно.
Однако мне вновь пришлось сниматься с парнем. (Для снимка на обложку фотографы, супруги Брэд и Синтия Уиллис, напялили на меня поддерживающий лифчик, чтобы груди казались крупнее.)
Фильм снимали в доме, в Студио-Сити. Я там никого не знала, в комнатах, похоже, не прибирались годами, и, по сравнению со съемками у Эндрю Блэйка, эта продукция была, мягко говоря, низкобюджетной.
Сюжет был весьма оргинален: наивная юная девушка со Среднего Запада сбегает из дома, чтобы сделать карьеру в Голливуде, но каким-то образом попадает в порноиндустрию; вернувшись в родные края, она вынуждена скрывать правду от своего парня. Наивную юную девушку играла я, и для меня в этой работе было нечто автобиографическое. Я дожидалась своей первой секс-сцены; рядом сидел мой партнер, джентльмен по имени Арнольд Билтмор, с которым мы не встречались прежде. У него было мягкое, рыхлое тело, пористое, сальное лицо и прическа как в детском садике — волосы, зачесанные на обе стороны, с пробором посередине.
Он сверкнул на меня широкой дерьмоедской улыбкой и осведомился:
— Ну что, готова повеселиться?
Я вымученно улыбнулась в ответ.
— Знаешь, — изрек Арнольд, — а ты милашка. У тебя есть потенциал. Можешь себя поздравить.
Он обвил меня потной рукой. Я до того была помешана на Джеке, что о других парнях и не задумывалась, но от этого хмыря меня бы вывернуло и на полном безрыбье.
— Смотрю я на тебя, — не сдавался Арнольд, — прямо заблудший маленький ягненочек с милым розовым животиком.
Никаких поощрений с моей стороны не последовало.
— Слушай-ка, — сказал Арнольд, — какая-то ты напряженная. Давай я тебе спинку потру.
Он принялся растирать мне плечи. Я оцепенела.
— Я подумываю, — продолжал он, — сделать вокруг члена татуировку — циферблат, как на солнечных часах. И когда у меня встанет, я смогу узнать, который час.
Ничто в Арнольде Билтморе меня не возбуждало. А ведь мне с ним через десять минут сексом заниматься.
Когда пошла наша сцена, Арнольд попробовал меня поцеловать.
Я отвернулась от камеры — никто так и не увидел, до чего меня перекосило. Все женщины — будь то девицы из женских организаций, порнозвезды или сидящие на «ботоксе» пожилые дамы — любят твердые как камень члены, будто норовящие оторваться от тела мужчины, к которому пришпандорены. Но у Арнольда причиндал так толком и не затвердел. Стоять-то он стоял, но был хлипким, как палочка, несколько дней намокавшая в морской воде. Вплоть до этого фильма опыты у меня были удачные. Но, стукаясь лбом об его пузо во время минета, думала я об одном: «И какого черта я здесь делаю? Это отвратительно. Это вообще не я!» Вот она — изнанка бизнеса.
— А теперь медленно подними глаза и переведи взгляд сюда! — вопил режиссер. Он хотел получить один из тех кадров, где, занимаясь минетом, я устремляю мягкий, чувственный взор на камеру — и, соответственно, на сидящего у себя дома зрителя. Я плавно запрокинула голову и подняла глаза. И тут-то я это и увидела. Капля пота на лбу Арнольда переливалась ослепительным блеском. Она набухала, росла, пока не превратилась в пузырь — и медленно оторвалась от его лба. С моего угла зрения казалось, что она стала размером с мяч.
Капля звонко шлепнулась мне на голову — прямиком между глаз. «Все, — подумала я. — Больше не могу».
После этой сцены я не разговаривала ни с кем. Просто ушла в раздевалку, чтобы забрать свои вещи. Там оказалась Кайли Айерленд со своим менеджером; настырный и напористый, он готов был скакать перед Кайли на задних лапках, но зато и денег из нее выкачивал, сколько мог. Мы называем таких типов чемоданными сутенерами. Они клеят порноактрис, становятся их менеджерами, вытягивают все деньги — и зачастую бросают их, разбитых, безработных и изрядно состарившихся. Подобных особей нередко видишь в аэропортах — они тащатся за девушками, увешанные всеми их чемоданами. Порнозвезды неизменно ценят таких парней — ведь кто-то должен защищать их, вести их дела, выполнять всю рутинную работу. Когда девушка покрутится какое-то время в этом бизнесе, парни нужны ей будут лишь для одного — чтобы сваливать на них всю канитель.