— Вот хошь верь, а хошь нет — я бы ему по морде так и настучал. — злобно говорил Насос, блестя пьяными маленькими поросячьими глазками, — «Планы не выполнены, что вы о себе думаете? Мы вам пайку урежем!» Тьфу, сволота! — надсмотрщик сплюнул на заросший грязью пол.
— Ага. — поддакнул Ликер, затягиваясь сигаретой, — Он же нам специально планы такие ставит, чтобы было на кого свалить. Мол, это не я плохой, а десятники не работают, народ не гоняют. Урод, блин… — они говорили про одного из Вяземских «министров», их прямого начальника. Тот вовсе не был сволочью, и планы составлял вполне выполнимые, но это если брать в расчет то, что работать будут крепкие люди, а не измученные рабы.
— Вот-вот! Десятники! А причем тут мы, если эти свиньи работать не хотят? Им дай волю, весь день в сараях своих валяться будут. Пороть их надо!
— Вот! И я о том же! — аж вспыхнул Ликёр, задетый за живое, — Я их луплю уже сколько времени а всё равно. Ненавижу, уродов. Вот ты, Насос, нормальный же мужик, с понятием, хоть и Сафоновский! А эти…
— Ага… — важно кивнул десятник, довольный тем, что его считают своим, — Слышь, Злой, а твои как?
— Мои?… — очнувшись, переспросил тот, — Ну… Как у всех. Тоже ленивые, как скоты. Я к ним сперва по-человечески, а они слабину почуяли, и филонить начали. Ты ж помнишь, какие у меня показатели были.
— Помню! — кивнул Ликёр, — Хреновые показатели. Хуже всех.
— А ты их бил бы! — кровожадным тоном вставил свои пять копеек Насос, — Я своих бью! И они у меня ой как работают…
— Бью теперь, куда деваться-то?… Но я же по-хорошему хотел… — попытался оправдаться Злой, но этим только вызвал приступ смеха у своих коллег.
— Да мы и сами пытались по-хорошему! — участливо сказал Ликёр, — Да вот только не получается. Они ничего не хотят, им ничего не надо. Плохо им, видите ли. А нам хорошо?… Да кому сейчас вообще хорошо?… Эх-х… — горько вздохнул он, и, подняв граненый стакан с мутной жижей провозгласил тост, — За то, чтоб всё наладилось, мужики!
— Отличный тост! — рявкнул Насос, и впечатал свой стакан в стакан Ликёра так, что чуть оба не расколотил.
— Тише ты! Ишь, сильный нашёлся!
— Да ладно, не разбил же… Будем!
Самогон обжег Злому горло, и оставил во рту отвратительный сивушный привкус. Завтра будет ужасно болеть голова, придется снова сидеть на пеньке, слушать отдающийся в мозгах осточертевший стук топоров, и ненавидеть весь мир.
— Слушай, Ликёр! — подал голос Насос, — А ты сильно от плана отстаешь?
— Еще как… А мне ещё и подняли показатели. Хрен его знает, как я буду их выполнять.
— А давай мы твоих поучим, а?… — мелкие мутные глазки Насоса на его огромном свином рыле загорелись злостью. Он был уже пьян, и хотел кого-нибудь избить. Такое часто бывало.
— Да ну тебя, Насос, ты ж их опять в кровь…
— Да что ты как целка, в конце концов? — возмутился пьяный в дупель надсмотрщик, — Они у тебя завтра только лучше работать будут! Я не сильно, не ссы ты!..
— Ла-адно… — протянул Ликёр, которому не хотелось отказывать хорошему знакомому, — Но чтоб не сильно, им завтра работать еще!
— Отлично! — Насос грохнул кулаком по столу, и, махнув полный стакан первача, заревел, — А ну, веди меня!!!
Вышли на улицу, Насос долго ковырялся, одевая заросшие грязью и глиной резиновые сапоги. Холодный ночной воздух вцепился в щеки и нещадно щипал их, как будто бил слабым зарядом тока. Было темно, даже звезды не светили, и в этой кромешной тьме керосиновая лампа, которую нёс Ликёр, казалась ослепительно яркой. У Злого кружилась голова, ноги не слушались, и он слегка пошатывался. Точно также, как и его спутники. Щелкнул ключ, навесной замок упал на мягкую землю, дверь со скрипом открылась.
— А вот и мы! — заорал Насос, вваливаясь внутрь, и топчась прямо по комьям тряпья, которыми укрывались рабы, — Не ждали, сволочи поганые?… А ну встать! Встать всем живо! — орал он, поднимая измученных людей на ноги и выстраивая в линию вдоль стены сарая.