Сглотнула вязкую слюну и вернулась к столу у разбитого окна. У меня была тьма вопросов: от — зачем деду мне помогать и чем он вообще может помочь, до — почему он живёт в лесу, даже не пытаясь привести дом в порядок? Себя в порядок. Его же постричь, побрить, расчесать и помолодеет лет на двадцать. Но ни одного вопроса не слетело с моего языка. Они были бессмысленны. Банальное любопытство, которое сейчас неуместно.
Дед был прав. Одна я не справлюсь, а значит, нужно всё рассказать и быть искренней в своих словах. И я была. Настолько насколько могла, чтобы говорить, не глотая слёз.
Я ненавидела себя за слабость. За беспомощность. За жалость к себе. Хотела говорить твёрдо. Равнодушно. Будто всё произошло не со мной, с кем-то другим. А я… я лишь безмолвный свидетель. Наблюдатель со стороны.
… не вышло.
Я слишком любила родителей, чтобы говорить о них равнодушно. И слишком винила себя за то, что произошло. Не испугайся я, не начни кричать… может, сила бы и не вырвалась. Наверное, стоило просто смириться. Закрыть глаза и дать инквизитору то, чего он так отчаянно желал. Потерпела бы немного, от меня бы не убыло. Ну да… порченная девка никому не нужна. Замуж бы уже не вышла. Клеймо бы на всю жизнь получила, но зато… Зато родители были бы живы.
Хорошо, что они задохнулись от дыма раньше, чем дом был полностью охвачен пламенем и начал рушиться. Хорошо, что им не было больно…
— Ну тише… тише… — дед прижал мою голову к своей груди и успокаивающе гладил своей широкой, тёплой ладонью. — Ты плачь, Юнна, плачь… Плачь и слушай внимательно. Я дам тебе карту, по ней выйдешь в Родмир. На городских воротах скажешь, что дядька у тебя там живёт. Зовут Бернар Лойс, отдашь сопроводительное письмо. Я напишу. Ох… — вздохнул старик, выпуская меня из своих убаюкивающих объятий. — Печать бы ещё родовую найти.
Он поднялся и принялся рыскать по шкафам, а потом и вовсе снял несколько половиц и полез под пол. На свет появилась шкатулка насыщенного изумрудного цвета. Отделанная камнями и золотом.
Старик устроил её на столе и стал двигать элементы на крышке. Никакого замка у шкатулки не было… Через пару минут манипуляций, механизм щёлкнул несколько раз и ларец открылся. Я с опаской вытянула шею…
Старик вынул бархатную подушечку, бережно отложил её в сторону и достал шестигранную печать. У каждого рода — своя. И мне стало интересно, к какому роду принадлежит мой таинственный спаситель. Следом из шкатулки на стол опустилась подвеска. Это был овальной формы амулет, такого же цвета, что и шкатулка. А на его поверхности, если приглядеться, можно заметить вырезанные руны.
— О-о… это артефакт, изловленный шиагами. Геяру… — старик любовно погладил пальцем амулет, а его тонкие губы изогнулись в печальной улыбке. — Он достался мне от прапрадеда. Геяру хранит в себе образ того, кого мы любили больше всего…
Я слышала о шиагами, как о диких племенах, занимающихся запретным колдовством. Удивительно, что родственник деда имел с ними дела. За такие опасные связи и на виселицу отправиться можно.
— Геяру защищает своего владельца, если носить артефакт, не снимая, никто и никогда не почует в тебе нечистую кровь. Даже самый одарённый и могущественный драконорожденный, даже самая пронырливая ищейка не почуют твоей силы, — произнёс старик, беря амулет за тонкую серебряную цепочку. Положил его на ладонь и раскрыл, как медальон.
… меня озарило светом. Машинально прикрылась рукой, а когда проморгалась, увидела перед собой призрачный образ миловидной девушки. Сложно сказать, какого цвета были её волосы или глаза, но взгляд выражал теплоту и любовь. Девушка улыбалась и казалась живой, не будь она прозрачной, словно прекрасное видение.
— Алиса-Маргарет Стоун, — хрипло вымолвил старик и кашлянул в кулак. В тусклых глазах сверкнули слёзы. — Моя дочь. Она была сильной драконорожденной, но не желала выходить замуж и отдавать свою силу мужу, поэтому… носила геяру. Артефакт скрывал её силу и истинную красоту. Я позволил ей это…
— Вы не хотели, чтобы ваша дочь выходила замуж? — спросила осторожно, разглядывая фантом. Острый упрямый подбородок, лицо в форме сердечка… да, девушка определённо была красавицей. Наверняка и желающих связать себя с ней узами брака было много.