— Не дури, Георг, — теперь он смотрит на меня не моргая, упрямо, жёстко, несгибаемо. И я хребтом чувствую, что он не скажет ни «да», ни «нет». Ни за что не скажет. Возможно, потому что не знает, но скорее всего, потому что, наоборот, точно знает ответ.
— А куда ты отправил Марго на время болезни? — отступаю я, вдруг поняв, что я ведь и не хочу, боюсь услышать его ответ. — К своим родным в деревню?
— Им там только этой оспы не хватало, — хмыкает он. И что-то мне подсказывает что совсем не болезнь он имеет в виду. — Я снял ей квартиру.
— На время болезни? — присаживаюсь напротив него в кресло. — Барт?
— На время свободы её бывшего мужа, — поворачивается он.
— Я слышал про развод. Жена узнала о его связи со шлюхой, и вместе с ребёнком, отцом и его ювелирным делом укатила в Аденантос.
Он лишь горько усмехается в ответ.
— Ты слежку за её квартирой установил? Потому что если это не сделал ты, то сделаю я.
— Видимо, я сраный мазохист, как говорят в одном обоим нам известном мире, но да, установил — он тяжко вздыхает. — Как это гнусно — следить за своей… — он машет рукой, не находя слов.
— Гнусно быть старым ревнивым козлом, которому жена наставляет рога, — встаю я. И понимаю, что мне подсознательно показалось символичным в том олене. — А не доверять женщине, которая хотела тебя использовать — нормально, хоть и неприятно. И как бы тебе ни было больно — лучше сделать это сейчас, пока вы не женаты. Потом будет ещё больнее. Налить тебе чего-нибудь?
— Шако сказал: мне нельзя. Он испытывает на мне какое-то новое средство. Уже и мальчонка его сегодня с утра приезжал. Тот белобрысый, Витард. Вон видишь порошки? И банка с «болтушкой». Ей он велел обрабатывать сыпь, чтобы не зудилась.
— А я думал на тебе зелёнка закончилась, — улыбаюсь я.
— Дарья Андреевна накупила ему столько книг. Он плакал, когда их притащили феи, — и не дрогнул его голос, когда он произнёс её имя.
«Всё же я чёртов ревнивый идиот», — выдыхаю я с облегчением.
— Слышал, слышал сегодня его доклад. По крайней мере хоть кто-то знает, что делать. Хотя эпидемии нам и не избежать.
— А феи в зимний сад переехали? У меня ощущение, что я тут месяц уже чахну, совсем от жизни отстал.
— Переехали. И нет, Барт. Ты и в страшном сне не можешь себе представить, что такое месяц, когда кого-то ждёшь. Когда с утра до утра кажется проходит год. А за неделю — столетие.
— Когда ты спал последний раз, король? — оценивающе разглядывает он меня.
— А надо спать? — усмехаюсь я и встаю. — Не время спать, дружище, страна в опасности, — хлопаю его по плечу. — Ладно, поправляйся и жду тебя в строю.
— Георг, — окликает он меня в дверях, заставляя обернуться. — Мой ответ: нет. Я никогда не встану между вами.
— Я знаю. Но, к сожалению, сердцу не прикажешь. Не всё зависит от нашей воли, Барт, — подмигнув ему, закрываю я за собой дверь.
Глава 12. Даша
— Ваби, давай я помогу тебе отнести, — буквально вцепляюсь я двумя руками в поднос, на который кухарка составила ужин. — У тебя всё равно не четыре руки и сразу в две комнаты захватить еду не получится.
— Да не гоже тебе о клетях рачить. Заведение уже открыли. Тебя поди одаратеры заждались, — убирает Вабария за спину косы, хотя отказывается и не очень усердно.
— Пойдём купно, — сомневаюсь, правильно ли я запомнила слово «вместе», но вроде она не поправляет, значит, правильно. — Что у меня руки отвалятся тебе помочь? А одаратеры никуда не денутся, подождут.
Нужны мне те обажатели-воздыхатели-одаратеры. Уж лучше помогу подруге о комнатах позаботиться, в которые ей положено не только носить завтраки-обеды-ужины, но и убирать, как горничной, и угождать любым просьбам их капризных хозяек с четвёртого этажа.
Победив сопротивление Ваби, иду следом за ней наверх.
— Жди здесь. Я сначала к той суволоке, что в крайней клети. А потом уж к той, откуда содом идёт, — оставляет она меня одну.
Но если до той из крайней комнаты «суволоки», как называют у Ваби в деревне сорную траву да всякий бурьян, мне дела нет. Но отказать себе в удовольствии подслушать что за содом, то есть шум и ругань, во второй — никак не могу.
— Убирайся, Тиз! — заставляет меня отпрянуть выкрик, но, услышав имя, я, наоборот, прижимаюсь ухом, чтобы ничего не пропустить. — Я бы сказала: забирай свои вещи и убирайся, но, — девушка, видимо оглядывается для пущего эффекта, — у мня ведь нет твоих вещей.