Но этим именем, больше подходящим кукле, или шлюхе, я обязана не Белому дому, а как раз вот этому довольно привлекательному мужику.
«— Простите мне моё косноязычие, — просто как громом поражённый смотрит он на меня, пока в кроссовках на босу ногу и пуховике поверх платья я стою в глубоких раздумьях… нет, не о судьбах родины, а куда же дальше идти-то.
Платье, к слову сказать, как и кошелёк с деньгами, мне успел вручить заботливый Барт. Вот это платье я и натянула на себя в пустой подворотне, где очнулась, и неожиданно вышла… на центральную площадь. И на этой вечерней площади, заполненной народом и заваленной мусором, скопившимся за день, никто не обратил на меня внимания, кроме этого господина.
— Я сражён в самое сердце. Вы просто невероятно красивы, — мотает он головой, словно глазам своим не верит, рассматривая мой нелепый наряд.
— Лол, — не задумываясь отвечаю я, скептически усмехнувшись. Имея в виду «лол», ну «LOL», который мы обычно ставим в сообщениях, изображая смех.
Всё же я ещё вижу себя сорокалетней тёткой в непонятных шмотках, которой надо срочно сообразить где она, что делать, куда идти, какой на дворе век, наконец, а не обращать внимание на каких-то флиртующих «мальчиков» лет тридцати.
— Это ваше имя? Лола? — спрашивает он с придыханием.
— Ага, — киваю я, намереваясь от него побыстрее отвязаться, и, наконец, сообразив где я, радуюсь дому с балкончиками, к которому и держу путь. Где всё ещё слегка не в себе то ли от такой невероятной везучести, то ли от мастерства фее-ведьминских манипуляций так и представляюсь — Лола».
К дому с балкончиками я устремляюсь и сейчас. И моим новым именем меня опять и окликают.
— Лола! — догоняет меня упрямый товарищ.
«Так, — останавливаюсь я. — Это дежа вю? Или просто одна и та же херня каждый день? Он меня караулил? Или это случайность?»
— Я бы хотел угостить вас завтраком, но боюсь для него время уже позднее. Я бы мечтал с вами пообедать, но обеденный час ещё не наступил, — смотрят на меня умоляюще его глаза. — Что мне предложить, чтобы вы согласились задержаться?
«Египетская синь!» — вздыхаю я, глядя в сапфировую синеву его глаз, расчерченную разбегающимися от зрачка стальными прожилками. Как же дать человеку понять, что не надо за мной ходить и не покалечить?
— Господин…
— Брин, — представляется он. — Маркус. Но для вас просто Марк.
— Предложите мне альтернативу, господин Брин, — с трудом сдерживаюсь, чтобы не поправить длинные пряди его пепельных волос, что, разделяясь, обнажают высокий красивый лоб, — не видеть вас больше вообще или не видеть столь долгое время, чтобы я успела забыть ваше имя.
— Вы такая колючка, — довольно улыбается он, словно я осчастливила его своим отказом.
— Да, меня бывало называли «заноза».
— Вам определённо идёт, — демонстрирует идеальные зубы этот Маркус Брин, на которого в другой жизни я бы, определённо, обратила внимание. — Как и эта обувь и этот идеально сидящий на вас плащ.
— Да вы шутник, — прячу я руки в карманы бесформенной, но тёплой хламиды, определённо уловив тот посыл, что заметил он не только красоту мою неземную в прошлую нашу встречу, но и наряд.
— Может чашечку кофе? Раз я всё же заставил вас искренне улыбнуться?
— Вы настойчивый, да? — подхватываю я капюшон, сползший с головы, пока я, задрав голову пыталась смотреть в упор на этого бессмертного Марка.
— Зайдём в кофейню, — показывает он рукой, — и я расскажу вам о себе всё, что только пожелаете.
Я набираю воздуха в грудь, чтобы отказаться от его заманчивого предложения. И лишь на секунду засомневавшись, выдыхаю и уверенно качаю головой. Нет. А потом не оглядываясь, почти бегом преодолеваю оставшееся до двери Белого дома расстояние.
Я умерла, чтобы вернуться в этот мир. Я нашла где жить. Я прошла по снегу половину Мёртвого леса, чтобы оставить подарок. И я видела своего короля… Какой нафиг Брин?
Глава 2. Даша
Обстукивав на входе снег с ботинок, иду мимо гостиной.
— Мадам Соня, — приветствую даму-настоятельницу.
— Лола, — оборачивается она от окна в пустой зале.
— Надо сказать, чтобы постелили что-нибудь на пол, а то эта грязь так и будет таскаться, — оглядываюсь на свои же мокрые следы. — А где все?
— Бегают во дворе, радуются снегу, — она показывает на улицу. — Как малые дети, честное слово. А ты где была в такую рань?
— Работу искала, — развязываю свой простёганный мехом плащ. — Вы сказали, что койку и еду здесь