— Я всё это уже слышал Эрмина, — встаю я со своего неудобного трона.
Как говорил отец, предки намеренно сделали трон таким, чтобы ни один правитель не мог на нём расслабиться и почувствовать себя уютно. Держащему в руках бразды правления страной, должно быть некогда сидеть или у него вечно должна болеть задница.
— Сколько времени прошло? Неделя?
— Георг, не тешь себя напрасными надеждами, — сжимает она губы так, что мне хочется чем-нибудь кинуть в стену, что-нибудь разрушить, пнуть, сломать. От бессилия.
— А что у меня есть, кроме надежды, орт тебя побери? — всё же сталкиваю я поднос с вином. Легче, увы, не становится, только грязнее. Но хоть что-то я всё равно должен был сделать, чтобы меня не порвало. — Эрмина, если ты знаешь что-то ещё, о чём умолчала и боишься мне сказать, то лучше скажи сейчас, — засовываю руки в карманы, чтобы ещё что-нибудь не разнести.
Она отрицательно машет головой, и я поворачиваюсь в сторону громко вздохнувшего Дамиана.
— Что, ортовы ягодицы, случилось, Дам?
— Катарина, — до побелевших костяшек сплетает он пальцы. — Кажется, она тоже заболела.
— Кажется или заболела? — перешагиваю через осколки графина.
— Я не знаю. С утра заезжала мадам Лемье, сказала, что у неё лихорадка и сыпь. Обещала держать меня в курсе.
— А меня, значит, в курсе держать не обязательно? — возвращаюсь и пинаю этот ортов графин. — Сначала слёг Барт. Потом твои люди. Кто следующий? Ты? Я?
Дверь снова открывается без стука, но этого посетителя Салазар представить не успевает. Легка на помине, как разъярённая фурия в зал врывается сама мадам Лемье.
— Она заболела, Дамиан. Уже нет никаких сомнений, — бросает она на ходу Дамиану, словно не за этим пришла.
Стягивает перчатки, без остановки преодолевает расстояние до меня и голой рукой влепляет пощёчину. Звонко, увесисто, наотмашь. С душой. Не могу сказать, что у меня прямо искры из глаз, но чувствительно. И неожиданно.
— Как ты посмел, Георг? — деловито натягивает она обратно перчатку, пока с мрачным удивлением я рассматриваю свою бывшую тёщу. — Как тебе только в голову пришло скрыть от меня ребёнка?
Глава 5. Георг
— Элизабет, — выступает вперёд Эрмина.
— Не смей приближаться ко мне. И лучше молчи, пока я не выдрала все твои седые космы. Она моя внучка. Моя! Моя плоть и кровь. Не твоя, — и снова разворачивается ко мне. — Как ты мог доверить ей ребёнка? Как мог отдать мою девочку вот этой, — она тычет в сторону Эрмины пальцем, но не находит слов. — Этой… ведьме.
Правда, и Эрмина не остаётся в долгу. И поскольку я не вмешиваюсь, слово за слово, а когда все аргументы заканчиваются, эта перепалка действительно превращается в настоящую потасовку.
«Благородный дамы, называется», — усмехаюсь я, потирая щёку.
— Ах ты старая карга, — тягает Элеонора за волосы Эрмину. — Лещей бы тебе отсыпать полновесных, а не мою внучку. Вожжами тебя поперёк спины, старая ты кляча.
— На себя посмотри, коза драная, — не уступает ей ведьма. — Чему ты можешь её научить? Своих воспитывай! Нарожала лохудр.
Мы разнимаем их с Дамианом, растаскивая по разным углам, когда градус их высоких отношений доходит до того, что недалеко и до настоящего членовредительства.
Но мне, наверно, чего-то такого и надо было сейчас. Чтобы кто-то врезал мне по лицу, привёл в чувства, встряхнул. И вот этой женской драки, после которой и не знаю то ли плакать, то ли смеяться, глядя, как они поправляют растрёпанные волосы, перекошенные платья, оторванные кружева.
— Я её отец, Элизабет, — дожидаюсь я пока мадам Лемье отдышится и уберёт в причёску рыжеватые пряди, а потом остужаю ледяным взглядом. — Я решаю с кем и как ей лучше. И раз я решил, что она живёт с Эрминой, значит, она живёт с Эрминой. Если решил, что никто о ней не знает — никто не знает. И я не собираюсь обсуждать свои решения с тобой или с кем-либо ещё.
— Мы — её семья, — перевязывает она сбившийся на бок плащ. — И ты не имеешь права лишать нас внучки и племянницы. Мы уже потеряли Аурелию, её дочь мы потерять не хотим.
— Я тоже потерял Аурелию, если ты забыла. И это моя дочь.
— Тебе нужно жениться, Георг, — обескураживает она меня неожиданным аргументом, гордо вскинув голову, и таким важным тоном, словно всё и без меня уже решено. — Девочке нужна мать.