— Лежать! — добавляет мой спаситель убедительности своим словам пинком. — Мадмуазель, вы в порядке?
«Георг?!» — силюсь я произнести, глотая воздух, и не верю своим глазам, глядя на его суровое лицо.
— Георг, — выходит почти беззвучно, сипло, жалобно, когда я протягиваю руки к его груди, где на кожаном жилете красуется гордый Благородный Пёс, не совсем уверенная: не умерла ли я на самом деле, не мерещится ли он мне.