— Миленькие вы мои, вы сперва посуду поставьте, а потом уж деритесь на доброе здоровьичко.
Куда-то бесшумно промахнула по горячему асфальту цепочка мальчиков-велосипедистов. Мальчики все как на подбор — аккуратные, светловолосые, в новеньких желтых с белыми воротничками майках, в синих трусах — заводская юношеская команда. У них не то пробег, не то тренировка. На Петьку с его небесносиним конвертом в руках и на Симу со следами недавних слез на щеках никто не обращает внимания, но Петьке кажется, что все прохожие смотрят на него с насмешкой и осуждением, потому, что все знают, куда и зачем он несет своего сына. Скорей бы свернуть на тихую боковую улицу, ведущую к церкви! Вот и поворот. На углу на заборе — свежая афиша. Петька останавливается. Что такое?
«Клуб „Красный луч“.
Сегодня в 7 час. 30 мин. вечера состоится лекция-беседа
„Почему я отрекся от религии?“.
Читает бывший священник Александр Шикунов.
Ответы на записки.
По окончании — танцы. В первый раз — модный танец „Липси“.
Играет оркестр усиленного состава.
Цена билета 30 коп.»
Петька с волнением оборачивается к жене и видит, что она тоже читает клубное объявление, по-детски шевелит губами — повторяет про себя строку за строкой.
Вот дочитала до конца. Сейчас взглянет на Петьку, и в глазах ее, наверное, появится выражение милого смущения, которое Петька так любит, и она — прелестная, дорогая, — скажет два слова: «Идем домой!» Всего лишь два слова!
Прелестная и дорогая взглянула. Глаза безразличные, безмятежно-сытые, как у породистой коровы.
— Пожалуй, можно будет пойти. Часам к девяти! Покормить Павлушку и сбегать на часок, посмотреть на этот «Липси». И что в нем такого особенного?!
— Идем домой! — дрогнувшим голосом говорит Петька.
— Ты опять?!
— Да ты посмотри, «они» сами от своего дела отрекаются. Что же получается, подумай сама овечьей своей головой: «они» — оттуда, а мы — туда?!
Серафима молчит, обиженно закусив нижнюю капризно-чувственную губку.
— Слово тебе даю, Николай Сергеевич обещал квартиру! — говорит Петька с мольбой и укором. — И в завкоме обещали. Можешь, сказали, твердо надеяться, Кошелев. А пока… если Матрена Григорьевна будет агрессничать, перебьемся как-нибудь. В общежитии поживем, отведут уголок какой ни на есть. Не пропадем!
Серафима молчит.
— И что же ты, понимаешь, за несамостоятельное созданье, Симка! Сама уже стала мамашей, а от маткиной юбки не можешь оторваться. Да хоть бы еще юбка-то была стоящая!
— Ты, пожалуйста, маму не задевай! И вообще… я тебе все сказала, а слово у меня — твердое. Давай ребенка!
Сима решительно берет из Петькиных рук небесносиний конверт и идет по переулку. Постояв на углу и проводив глазами ее удаляющуюся фигурку с сильно развитыми бедрами, со стройными ножками, чуть полноватыми, но красивыми — с узкой щиколоткой и крутым, легким рисунком икры, Петька обреченно шагает следом за женой к виднеющемуся вдали белому с зелеными куполами зданию церкви. На душе у него — муть.
У паперти, ожидая супружескую чету, стоят кумовья: крестный отец Аркадий Трофимович Задонцев, продавец из магазина «Культтовары» — пожилой, благообразный, очень полный, и крестная мать Райка Сургученко, Симина подружка, — бойкая, тощая девица со смышленой обезьяньей мордочкой: большелобая, большеглазая, с выдвинутой вперед нижней хваткой челюстью. Райка работает в местном ателье индивидуального пошива, шьет и на дому, главным образом мужские модные рубашки, хорошо зарабатывает и слывет богатой невестой. А выйти замуж ей, бедняжке, никак не удается, хоть она и знакома благодаря своей профессии швеи со всеми поселковыми холостыми пижонами.
Чмокнув Симу в щеку, кивнув Петьке и наскоро сделав Павлушке «козу», Райка начинает трещать, как заводная.
— Мы тут с Аркадием Трофимовичем волнуемся, как ненормальные, я уже все оформила с вашими паспортами, ваша очередь к попу подходить, а вы все не идете и не идете. Я уж думала, у вас семейный купорос получился. Давай скорей своего пудовичка, Симка!
Она ловко и аккуратно берет у Серафимы небесносиний конверт, смотрит, любуясь, на фарфоровое личико ребенка, и ее нижняя челюсть от избытка чувств еще больше выдвигается вперед.
— У-у, ты мой кнопочка вкусная! — умело покачивая на руках конверт с ребенком, приговаривает Райка. — У-у, ты мой кавалер несравненный!.. Только давай с тобой условимся: не реветь, когда батюшка тебя окунать станет. Не будешь реветь? Договорились? Договорились?
— А нам что же… тут вас ожидать? — мрачно спрашивает ее Петька.
— Ага! Да ты, Петруша, не беспокойся, мы это дело быстренько обтяпаем, не успеешь соскучиться.
— А нельзя ли нам с Петей… туда? — Сима показывает глазами на открытые церковные двери.