Вместо злости и возмущения на лице дракона проступило иное выражение. Задумал что-то, устрица чешуйчатая!
– Я благодарен тебе, мара… Ещё как благодарен…
…И снова растерянно всхлипываю, расплющенная о твёрдую мужскую грудь. Тело наливается свинцом, а голова, напротив, становится пустой и лёгкой, как воздушный шарик… Ну уж нет! Не на ту напал! Или… всё-таки… на ту?..
– Эй! Не надо… туда…
– Что-то не так? Маааара?
– Мм… Вот это не так… Да нет, не техника, тут прям чувствуется рука профессионала…
– Чтооо?! Какого ещё… Какая техника?
– Не бери в голову. Продолжай. Продолжай! Продолжай… Прекрати сейчас же!
– Что прекратить?
– То, что ты сейчас делаешь!
– А что именно не так я делаю?
Я даже задохнулась от возмущения.
Бесстыдника рыжего, в отличие от меня, собственная нагота не смущала. Ни капли. И находясь в этой горячей и надёжной, как сталь, клетке мужских объятий, я, наверное, впервые в жизни ощутила себя настолько слабой и беззащитной. Не потому, что дракон был силён, а потому что мне его силе сопротивляться не хотелось. Совсем не хотелось…
– Советую прекратить домогательства, – не своим голосом вымолвила я и пригрозила: – А то будет как в том анекдоте!
– Это в каком?
– Ну как же…
Не без усилий отстранившись, я развела руками, отчего грудь, – пусть и вновь прикрытая чешуёй, минимально как-то и избирательно, но это детали, – приподнялась и выпятилась вперёд. В общем, вниманием дракона мне завладеть удалось. Как бы то ни было.
– Про рыбака, который русалку поймал и отпустил. Только его на английском рассказывать надо, нам ещё в школе англичанка поведала… по большому секрету, между прочим.
– Почему отпустил? – Слёту ухватил суть дракон.
При этом не отрывал хищного взгляда от моей груди.
– Вот, вот, – кивнула я. – Так рыбака и спросили: «But… why?..», почему, мол. А он руками развёл и отвечает: «But… how?..»
___________________
// (перевод с англ.)
«Но… почему?..»
«Но… как?..»
Анекдот дракон выслушал и даже как будто с интересом. Вспомнив, наконец, что у меня есть глаза, куда и полагается смотреть при разговоре с дамой, чешуйчатый вдруг усмехнулся, коварно так, и неожиданно подмигнул.
– А я готов рискнуть!
После чего возобновил наглые домогательства с куда большим азартом!
Вот тут я его и возненавидела. Впервые.
В тот самый момент, на залитом солнцем крохотном островке, под пальмами… начало моей ненависти было положено.
Потому что теперь сдерживаться пришлось уже мне.
Если бы я тогда знала, что второй повод, решающий дракон предоставит мне очень скоро...
4.4
Оставаясь замершим древком лука внутри, готовым выпустить стрелу в любой момент, внешне сопротивления я не оказывала. Наоборот, поддавалась. Ещё как поддавалась! Наслаждаясь каждой секундой... Однако в тот самый момент сосредоточилась (каюсь: не сразу, не с первой попытки и даже не со второй…) и… вернула хвост с чешуёй на место!
Получай, чешуйчатый!
Честно – реакции на динамо я ожидала.
Бурной.
Однако и представить не могла что дракон так отреагирует.
Он. Швырнул. Меня. В воду.
Просто взял и швырнул.
За мой чудесный хвост перехватил – для удобства. И быстроты.
И швырнул. Гад.
Хуже – если бы до кучи пинком под зад сопроводил.
Однако неизвестно ещё, что обиднее. Для русалки.
Прямо в полёте, то есть процессе моего бесславного падения я несколько раз успела сменить ипостась. От растерянности. А потому наглоталась солёной воды на жизнь вперёд. Задохнулась, на этот раз от бешенства и ринулась на поверхность торпедой.
То есть это так вот местные чешуйчатые реагируют на обломы?
О которых их, между прочим, самым честным образом предупреждали?!
И это в благодарность за спасение?!
Ну всё, дракон.
Спасайся.
Бегством.
Ты попал.
Сейчас кааааак спою, как тот волк из мультика!..
Однако неблагодарный и не думал спасаться бегством.
Он стоял на том же месте и махал руками, как ветряная мельница!
Из-под воды он был виден ещё отчётливее. Оказывается, русалочье зрение обладает способностью фокусироваться, так, что ни одной камере не снилось, и даже приближать-увеличивать нужный объект, не зависимо от расстояния. Воздух, как выяснилось только мешает глазам… Губы дракона шевелились, рот открывался и закрывался. Смотрел он при этом прямо на меня, хотя видеть не мог, никак. В этом у меня почему-то не было сомнений.