Так уж вышло, что у осьминогов три сердца.
Этим, по всей видимости, и объяснялась ветреность капризного существа.
Не переставая клясться мне в любви, и не скрывая при этом, что любят меня не только как хозяйку, Сеня, – стоило только нам открыться – принялся вовсю строить глазки клиенткам, а кому-то и назначать свидания, что было уже ни в какие рамки.
Надо отдать «профессиональным стараниям помочь нам выбиться в люди» (нахал именно так аргументировал!) должное – наплыв в те дни был просто запредельным. Сеня, зараза, только ресницами хлопал, упрекая меня в жестокости и предвзятом отношении, мне же пришлось нафиг не упавший наплыв разгребать. Мало мне было Сени с его истерикой, так в ещё салон принялись штурмовать игриво настроенные дамочки, «милашку-пирожочка-симпампулечку-Сенечку» и, разумеется, требующие его немедленно. Не хватало ещё, чтобы обвинили в содержании притона и прикрыли к морской матери…
Пришлось закрывать салон, объявлять выходной для всей команды и долго, изо всех сил стараясь не раздражаться и не скатываться в скандал доносить до помощника: флирт на рабочем месте – табу!
А уж плавки-стринги и подавно.
Спустя бурный водопад доводов «Я хотел, как лучше!», «Почему мне всё запрещают?», «Так нечестно!», «Ну почему мне нельзя делать то, что я хочу?», «Я протестую!», «Они сами пришли, не виноватый я!» и прочее в подобном духе, удалось, наконец, добиться от Сэнсэя Великого обещания, что «строенья глазок» и прочего «харрасмента» на рабочем месте – а также на расстоянии ста метров от салона – больше не будет. с
Одарив меня напоследок взглядом императора в изгнании, Сеня с высоко поднятой головой удалился в свою комнату, – настоящий мини-дворец с ложем-ванной посреди и кружевными кораллами по водным стенам…
…Где и просидел, обуреваемый смертельной обидой, весь день.
Вышел только вечером, аккурат во время записи тюленихи, которая клеила ласты к моему помощнику, не стесняясь даже моего присутствия. Как назло, муж мадам, господин Ластоног, заведовал местной санэпидемстанцией, и ссориться с ним ну совсем не хотелось.
И вот, чего мне стоило убедить мадам, что Сени нет, где – неизвестно, когда будет тем более и вообще у него сегодня выходной, знаю только я, как является… Сеня.
Собственной персоной.
И в каком виде!
Нет, костюм, жадно обхватывающий гибкий, и, чего уж там, мускулистый стан помощника, был верхом приличия и в некоторых местах даже стиля (позже выяснится, что над шедевром целый день трудились парящие рыбки, которых нахал утянул прямо у меня из-под носа и нещадно эксплуатировал, добиваясь нужного эффекта).
В отличие от тех же плавок.
А эффект производил покруче. Да что там «покруче» – плавки нервно переминались с ниточки на ниточку в стороне.
Было только одно «но». Приличным в костюме было всё, кроме верха. Тёмная, мерцающая огненными паттернами ткань прикрывала рёбра и… на этом всё.
Плоский и загорелый живот, с симметричными, чётко очерченными кубиками пресса, был представлен на всеобщее (ладно, наше с тюленихой) обозрение. Вместе с косыми мышцами живота и манящими ямочками позади, над таинственно мерцающей кромкой брюк…
Поиграв мышцами, этот бесстыдник принялся помогать, как ни в чём не бывало. Выводя меня из себя невинной моськой и ясным, незамутнённым и не понимающим моих намёков, – гневных и прозрачных, как слеза младенца, – взором.
Я уж надеялась, что хоть по части клиентки дело так и обойдётся чрезмерным слюноотделением, однако, – как всегда, когда в игру вступал обиженный, меланхолично настроенный Сеня, – не обошлось. Без «симпампулечки-сладенького-пузырёчка» мадам уходить наотрез отказывалась.
«Симпампулечка сладенький-пузырёчек» с отстранённым видом хлопал ресницами, изображая что он тут ни причём.
Стоит ли говорить, что выпроваживать из салона, а скорее, корректно (насколько это было возможно, учитывая остроту ситуации) выдворять сгорающую от любовного томления мадам пришлось мне одной. Подробности опустим, они нецензурные. Скажу лишь, что удалось лишь с седьмой попытки, что понятно настроения не прибавило.
Как, впрочем, и нервные вопли:
– Я всё сделал как ты сказала!.. Между прочим, это красиво!.. Я просто хотел вас порадовать! Разве это плохо?