— Напротив, мне нужно тренироваться еще больше.
Прислушивающийся к нашей беседе северянин затих, а Огль выжидающе посмотрел на меня.
— Нельзя отказаться от того, чего у тебя нет, а я хочу отказаться от убийств. А еще лучше если и от насилия вовсе. А для этого нужно стать как можно сильнее.
— Ха-ха-ха, — вдруг оглушительно захохотал северянин, так, что изо рта полетели кусочки каши, — всё-таки правильный ты парень, Тамар.
Мне же стало совсем худо, и кое-как допив травяной отвар, который заказали мне друзья, я попросил проводить меня до номера. Там я с трудом выбрался из насквозь мокрой одежды, и голышом завернулся в сухое шерстяное одеяло. Было еще светло, но гоняя по телу остатки маны я быстро уснул.
Ночью мне снились кошмары, в которых я видел то родственников из той жизни, присыпанных землёй на обочине лесной дороги, то паренька который меня оглушил разрубающего Огля, то нападающего на меня Иву, то мужика с распоротым брюхом, который звал меня с собой. Несколько раз я просыпался, но неизменно засыпал. Если прошлое утро было ужасным, то это выдалось кошмарным. Меня знобило, бросало то в жар, то в холод, язык распух, кости ломило. В общем я чувствовал себя как примерно каждые полгода в прошлой жизни. Я заболел. По этой причине, а так же из-за усилившегося дождя, и все еще плохо работающей руки Огля, мы решили день провести почти не выходя из трактира. Огль сходил проверить наших лошадей, да мои друзья спускались поесть. Мне же даже на это сил не хватило. Еду мне принесли друзья, а для справления нужды попросили служанку принести нещадно воняющее ведро. Впрочем небольшой поток воздуха, направленный магией в дыру под потолком, которая по недоразумению называлась окном, помогал с этим смириться. Впрочем большую часть маны я тратил на то, что гонял её по всему телу, пытаясь излечиться. В качестве направления движения, я выбрал кровеносную систему. Пару раз я из такой своеобразной медитации попадал в очередной кошмар. А потом просыпался от жажды, позывов организма или хлопка ворот. Единственное спасение которое у меня было — молитва, и я молился. Возможно из-за стимуляции мозга, а возможно из-за полубредового состояния я даже смог вспомнить символ веры. Как я когда-то шутил — конституции православия. Огль перебирал свои заметки, и писал. Ротод перебирал трофеи, чистил и смазывал нашу и трофейную экипировку. Я молился и гонял ману по всему телу. Так почти в полной тишине прошел день. К вечеру мне стало совсем паршиво, хотя я думал что хуже уже не будет. Сознание сузилось до одной задачи, на осознание чего-то еще просто не хватало когнитивных функций.Кажется я несколько раз переходил на русский, но возможно мне это лишь показалось. В какой-то момент меня просто выключило.
— Поднимайся, gilesckulg, — вырвал меня из блаженного ничего, добродушный голос северянина.
Я вскочил, и понял что здоров. Особенно сильно об этом говорил зверский голод. Но прежде чем ринуться вниз и заказать еды, я ринулся в угол, где стояло ведро. А после того как закончил вои дела, понял что продолжаю направлять поток воздуха в окно и гонять ману по телу. Оказывается я делал это всю ночь во сне. Это конечно создало некоторый ее дефицит, но зато когда я попробовал другие манипуляции типа левитации того самого ведра в коридор, удалось это проще чем обычно. Не легче, а именно проще. Не только мне стало легче, с руки Огля спала припухлость, и подвижность вернулась почти в полной мере, что он мне продемонстрировал вываляв меня в лужах в качестве тренировки. Я было высказал своё сомнение перед этим, но меня заверили что после болезни никто не болеет. Друзья мои были столь в этом убеждены, что я не смог сопротивляться. К тому же я сам сказал, что мне нужно больше тренироваться. Впрочем тренировка была недолгой, и без тяжелого снаряжения. Обычное поколачивание перед конной экзекуцией. Хотя за эти примерно пол месяца я стал гораздо увереннее чувствовать себя на коне. На удивление мои страхи не подтвердились, в отличии от прогнозов моих друзей.
Дальнейший наш путь не отличался разнообразием. Единственным изменением стало то, что ману по телу я гонял теперь круглые сутки, лишь немного меняя концентрацию в разных частях тела. А так расписание было однотипным. Утренняя разминка, завтрак, пытка седлом, во время пути занятие языками, обед иногда не слезая с лошади, иногда чисто символический перекус с передышкой и очередным избиением меня любимого, снова пытка седлом совмещенная с лингвистическим просвещением, вечерняя тренировка, на которой Огль выступал уже только судьёй и тренером, а не спарринг партнёром, параллельно уточняя у меня неясные вопросы в математике и механике, медитация переходящая в сон, повторить. Отношения наши вернулись примерно в то же состояние что было до встречи с разбойниками. Несколько раз мы проезжали через города. В одном из них Ротод продал вещи разбойников. Там же мы с небольшой потерей поменяли карольские деньги на те, что ходили на побережье. Ну как небольшой, около десятой части стоимости. Можно было этого не делать, но при оплате на местах, мы теряли и вовсе четверть. К началу второго месяца сезона дождей, мы добрались до Китега, и столкнулись с очевидной, но неожиданной проблемой.