— Что-нибудь интересное есть? — спросил Майер.
— Угу. Гроссман считает, что убийца был в перчатках.
— Очень мило.
— Мне кажется, я знаю, от чего этот ключ. — Карелла поднял ключ со стола.
— Да? И от чего же?
— Ты ее чеки видел?
— Нет.
— На, посмотри.
Он открыл плотный банковский конверт, адресованный Клаудии Дэвис, разложил чеки на столе, потом развернул желтый банковский перечень выплат. Майер стал внимательно изучать экспонаты.
— Конверт Коттон нашел в ее комнате, — пояснил Карелла. — Перечень выплат за июль. Это все чеки, которые она выписала, по крайней мере все, оплаченные банком к тридцать первому.
— Чеков-то много, — заметил Майер. — Двадцать пять. Что ты об этом думаешь?
— Я знаю, что я думаю, — сказал Карелла.
— И что?
— За этими чеками — целая жизнь. Смотришь на них и будто дневник читаешь. Здесь есть все, чем она занималась в прошлом месяце, Майер. Все ее походы в универмаг, визит к цветочнику, к парикмахеру, в кондитерский магазин, даже к обувщику. А это видишь? Чек выписан для бюро похоронных услуг. Кто бы это умер, а, Майер? А это что? Она жила в доме миссис Модер, но вот чек на адрес шикарного жилого дома в Саут-сайде, Стюарт-сити. А некоторые чеки выписаны просто на имена, на людей. Это дело рыдает по конкретным людям. Где они?
— Взять телефонную книгу?
— Погоди. Взгляни на перечень банковских выплат. Она открыла счет пятого июля, положила тысячу долларов. Вот так, ни с того, ни с сего взяла и положила тысячу зеленых в американский «Сиборд банк».
— И что тут странного?
— Может, и ничего. Но Коттон обзвонил другие банки в городе, и оказалось, что у Клаудии Дэвис солидный счетец в банке «Хайленд траст» на Кромуэлл-авеню. И очень даже солидный.
— Сколько?
— Около шестидесяти тысяч.
— Что-о?
— Что слышал. И со счета в «Хайленд траст» она в июле ничего не снимала. Откуда же взялись деньги, которые она положила в «Сиборд»?
— Это был единственный вклад?
— Сам посмотри.
Майер взял в руки документ.
— Первый вклад она сделал пятого июля, — пояснил Карелла. — Тысяча долларов. Двенадцатого июля — еще тысяча. И еще одна — девятнадцатого. И еще одна — двадцать седьмого.
Майер нахмурился.
— Четыре штуки. Денежки солидные.
— И все это — меньше чем за месяц.
— Так ведь еще шестьдесят штук в другом банке лежит. И откуда же у нее, Стив, такие барыши?
— Не знаю. Что-то тут не стыкуется. Носит бельишко в бельгийских кружевах, а живет в конуре с умывальником. Что это вообще за фокусы? Два банковских счета, двадцать пять долларов выкидывает, чтобы только задницу прикрыть, но при этом живет в клоповнике, за который платит всего шестьдесят в месяц.
— Может быть, она в розыске?
— Нет. — Карелла покачал головой. — Я проверял. Преступного прошлого у нее нет, никто ее не разыскивает. Пока, правда, не пришел ответ на мой запрос в ФБР, но наверняка и у них на нее ничего нет.
— А что с ключом? Ты сказал…
— Да. Тут, слава богу, все просто. Гляди.
Из стопки чеков он вытащил желтую квитанцию и протянул ее Майеру. Тот прочитал бумажку.
— Она абонировала сейф в банке в тот же день, когда открыла там счет? — спросил Майер.
— Точно.
— И что в сейфе?
— Хороший вопрос.
— Стив, хочешь сэкономить немного времени?
— Ясное дело.
— Давай возьмем ордер на осмотр сейфа до того, как пойдем в банк.
Менеджером банка «Сиборд» оказался лысый мужчина лет пятидесяти с небольшим. Вспомнив теорию о том, что люди схожей наружности относятся друг к другу с симпатией, Карелла отдал инициативу Майеру.
Выудить что-нибудь у мистера Андерсона, менеджера банка, было не просто, уж больно застенчивый от природы был человек. Но детектив Майер Майер был самым терпеливым человеком в городе, если не во всем мире. Его терпение было скорее благоприобретенным, нежели врожденным. Собственно, он много чего унаследовал у своего отца, весельчака по имени Макс Майер, но не терпение. Ибо терпением Макс Майер как раз не отличался, нрава был вспыльчивого, буйного. К примеру, когда жена сообщила ему, что ждет ребенка, Макс разъярился до крайности. Он был большой охотник до шуток. Другого такого шутника во всем Риверхеде не было, но эта конкретная шалость природы его почему-то не позабавила. Ему казалось, что жена уже давно пребывает в том возрасте, когда о зачатии не может быть и речи в самых смелых мечтах. До старческого слабоумия ему было еще, как он полагал, далеко, но ведь годы берут свое, и появление младенца едва ли благотворно скажется на его жизни. Все в нем булькало и клокотало, но приход ребенка в мир неотвратимо надвигался, и Макс тем временем готовил месть, вынашивал розыгрыш, который всем розыгрышам положит конец.