Государь узнал об этом дорогою, прибыл в Смоленск в величайшем раздражении и отправился прямо в собор. При входе в храм, губернатор Философов стал в дверях и, расставив руки в обе стороны, не пускал государя.
– Что такое?! – воскликнул император.
– В Священном Писании, – твердо и спокойно ответил Философов, – сказано: Гневный да не входит в дом Божий.
Павел остановился, подумал и сказал:
Я не гневен, я равнодушен: прощаю всех.
– Гряди во имя Господне! – отвечал Философов, отступил в сторону и низко поклонился.
Государь в тот же день пожаловал ему Андреевскую ленту.
* * *При одном докладе министра император Павел сказал решительно:
– Хочу, чтобы было так!
– Нельзя, государь!
– Как нельзя! Мне нельзя?
– Сперва перемените закон, а потом делайте, как угодно.
– Ты прав, братец, – ответил император, успокоившись.
* * *Однажды Павел выехал из дворца на санках прокатиться. Дорогой он заметил офицера, который был настолько навеселе, что шел покачиваясь. Император велел своему кучеру остановиться и подозвал к себе офицера.
– Вы, господин офицер, пьяны, – грозно сказал государь, – становитесь на запятки моих саней.
Офицер встал на запятки за царем ни жив ни мертв. От страха у него и хмель пропал. Едут они. Завидев в сторонке нищего, протягивающего к прохожим руку, офицер вдруг закричал государеву кучеру:
– Остановись!
Павел с удивлением оглянулся назад. Кучер остановил лошадь. Офицер встал с запяток, подошел к нищему, полез в карман и, вынув какую-то монету, подал милостыню. Потом он возвратился и встал опять на запятки за государем.
Это понравилось Павлу.
– Господин офицер, – спросил он, – какой ваш чин?
– Штабс-капитан, государь.
– Неправда, сударь, капитан.
– Капитан, Ваше Величество, – отвечал офицер.
Повернули на другую улицу, и там офицер подал милостыню. Император опять спрашивает:
– Господин офицер, какой ваш чин?
– Капитан, Ваше Величество.
– Ан нет, неправда, майор.
– Майор, Ваше Величество.
На обратном пути, Павел опять спрашивает:
– Господин офицер, какой ваш чин?
– Майор, государь, – было ответом.
– А вот, неправда, сударь, подполковник.
– Подполковник, Ваше Величество.
Наконец они подъехали к дворцу. Соскочив с запяток, офицер самым вежливым образом говорит государю:
– Ваше Величество, день такой прекрасный, не угодно ли будет прокатиться еще несколь ко улиц?
– Что, господин подполковник, – сказал государь, – вы хотите быть полковником? Так вот нет же, довольно с вас и этого чина.
Государь скрылся в дверях дворца, а спутник его так и остался подполковником. Потому что, как известно, у Павла I не было шутки и все сказанное им исполнялось в точности.
* * *Раз, при разводе караула, Павел I, прогневавшись на одного гвардейского офицера, закричал:
– В армию, в гарнизон его!
Исполнители подбежали к офицеру, чтобы вывести его из фронта. На что офицер громко сказал:
– Из гвардии да в гарнизон! Ну, уж это не резон.
Император расхохотался.
– Мне это понравилось, господин офицер, – сказал он, – мне это понравилось, прощаю вас.
Император Александр I
(1777–1825)
Воцарение императора Александра было встречено всеобщим восторгом. Петербургский генерал-губернатор, граф Пален, докладывая об этом государю, сообщил ему, между прочим, что народ с такою жадностью и радостью расхватал манифест о вступлении на престол, что теперь экземпляры его продаются уже по рублю.
– Государь, – прибавил Пален, – вы счастливы: вы любимы народом!
– Я тогда буду счастлив, – отвечал Александр, – когда и через пятнадцать лет увижу то же самое.
* * *Фельдмаршал граф Н.И. Салтыков просил императора Александра при вступлении на престол об определении своего сына президентом в одну из коллегий.
– Я сам молод, – отвечал ему Александр, – и с молодыми советчиками мне делать нечего.
* * *После венчания на царствование Александра I все лица, заключенные в предшествовавшее время в Петропавловскую крепость, были освобождены. Один из арестантов, оставляя каземат, написал на дверях его: «Свободен от постоя». Об этом донесли государю. Он улыбнулся и заметил, что следовало бы прибавить к надписи слово «навсегда».
* * *Князь П.А. Зубов, оказавший императору Александру I при его воцарении важные услуги, просил государя исполнить одну просьбу, не объясняя, в чем она состоит. Государь дал слово. Тогда Зубов попросил подписать заранее изготовленный простительный и определительный указ для генерал-майора Арсеньева, который был наказан за то, что в итальянскую кампанию 1799 года бросил свой полк во время сражения. Император поморщился, однако подписал: «Принять вновь на службу». Через минуту, подойдя к Зубову, он начал просить его также выполнить одну свою просьбу. Зубов выразил готовность исполнить беспрекословно все, что прикажет государь. Тогда Александр сказал ему:
– Пожалуйста, разорвите подписанный мною указ.
Зубов растерялся, покраснел, но, делать нечего, разорвал.
* * *В 1807 году, во время пребывания своего в Вильне, император Александр поехал однажды гулять верхом за город и, опередив свою свиту заметил на берегу реки Вилейки несколько крестьян, которые что-то тащили из воды. Приблизившись к толпе, государь увидел только что утонувшего парня. Крестьяне, приняв царя за простого офицера, обратились к нему за советом, что делать в этом случае. Александр тотчас соскочил с лошади, помог им раздеть несчастного и начал сам растирать его. Вскоре подоспела свита государя, среди которой находился и лейб-медик Виллье. Последний хотел пустить утопшему кровь, но она не пошла. Александр продолжал тереть его виски, руки и подошвы, однако утопший не подавал ни малейшего признака жизни. После длительных усилий Виллье, к величайшему огорчению государя, объявил, что все дальнейшие старания возвратить утопленника к жизни будут напрасны. Александр, несмотря на усталость, просил Виллье попробовать еще раз пустить кровь. Лейб-медик исполнил его настоятельное желание и, к удивлению всех, кровь пошла и несчастный тяжело вздохнул. Император прослезился от радости и умиления и, взглянув на небо, сказал:
– Боже мой! Эта минута – счастливейшая в моей жизни!
Возвращенному к жизни продолжали подавать деятельные пособия. Виллье старался удержать кровь, которой вытекло уже довольно. Государь разорвал свой платок, перевязал руку больного и оставил его не прежде, как уверившись, что он вне опасности. По приказанию Александра, бедняк был перенесен в город, где император не переставал заботиться о нем и по выздоровлении дал ему средства к безбедному существованию.
* * *Однажды министр юстиции И.И. Дмитриев, явясь с докладом к императору Александру, представил ему дело об оскорблении Величества. Государь, отстранив рукою бумаги, сказал:
– Ведь ты знаешь, Иван Иванович, что я этого рода дела никогда не слушаю. Простить – и кончено. Что же над ними терять время?
– Государь, – отвечал Дмитриев, – в этом деле есть обстоятельства довольно важные, дозвольте хоть их доложить отдельно.
Александр, помолчав и подумав немного, возразил:
– Нет, Иван Иванович, чем важнее такого рода дела, тем меньше хочу их знать. Тебя это, может быть, удивляет, но я тебе объясню. Может случиться, что я, как император, все-таки прощу, но как человек буду сохранять злобу; а я этого не хочу. Даже при таких делах впредь не говори мне никогда имени оскорбителя, а говори просто: «дело об оскорблении Величества», потому что я, хотя и прощу, хотя и не буду сохранять злобы, но буду помнить его имя, а это нехорошо.
* * *В сражении при Монмартре особенно отличился находившийся в русской службе генерал граф Ланжерон. Через несколько дней после этого, на обеде, к которому был приглашен и Ланжерон, император Александр обратился к графу и сказал: