- В саду Тюильри, возле моего дворца, розы получше, чем здесь, произнес Наполеон для начала.
- Разве вы живете не в Лувре? - поинтересовался кандидат наук осторожно и на всякий случай добавил: - Ваше величество.
Во взгляде императора он вдруг уловил некоторое удивление, но оно быстро погасло.
- Ах да, - сказал Наполеон. - Вы мне уже говорили, что не бывали в Париже вашего времени, но должны бы знать, что в Лувре жили последние Валуа, которых сменил король Генрих, первый из Бурбонов на французском престоле. Ведь Генрих IV - ваш современник. Потому-то вам и кажется, что и я, поскольку владею Францией, тоже должен жить в Лувре.
Император сделал пренебрежительный жест и продолжал:
- Но я никогда не любил этот каменный мешок, как и Версаль. Впрочем, это название вам не знакомо. Версаль построили уже при короле Людовике XIV, внуке Генриха IV. Как бы то ни было, я предпочитаю дворец Тюильри. Лувр я вижу из его окон. Может, вам небезынтересно, что в начале девятнадцатого века Лувр именуется Музеем Наполеона?
Кандидат наук обдумал такое сообщение. А не спросить ли этого человека прямо, пронеслось в голове у эколога, за кого они все меня принимают? Кстати, когда жил король Генрих IV? Вроде бы, в XVI веке? Или в XVII? Значит, тот, за кого меня принимают, подумал эколог, должен иметь какое-то отношение к той эпохе. Нет, пока еще рано спрашивать напрямую, решил он тут же. Лучше все выяснить исподволь, постепенно.
Император милостиво взял научного сотрудника под локоть.
- Мой молодой друг, - продолжал Наполеон. - Я уже не раз говорил вам, что здесь вы единственный человек, к кому я чувствую искреннее расположение. Больше того - доверие.
- Можете не сомневаться, ваше величество, - ответил эколог, - эти чувства взаимны.
Он почувствовал, как пальцы императора вдруг крепко сжали его руку.
- Мы все отметили, что несколько дней вас не было, - произнес Наполеон. - Неужели вам в самом деле удалось...
Император поднял голову и устремил взгляд куда-то в сторону. Кандидат наук проследил за направлением взгляда. Оказалось, Наполеон смотрел на край противоположной стены.
Секунду эколог размышлял, что ответить,
- Да, ваше величество, - сказал он. - Мне действительно удалось посредством хитроумной уловки вырваться отсюда. Увы, всего лишь на несколько дней.
Пальцы Наполеона сжали его руку еще сильнее.
- Ну и что там, за стеной? - неожиданно резко спросил император.
Что ответить? На этот раз эколог раздумывал дольше.
- Совершенно чужой для вас мир, ваше величество, - сказал эколог осторожно.
Глаза Наполеона сверкнули.
- Но это хотя бы Франция? Скажите!
Кандидат наук медленно покачал головой.
- Нет, ваше величество. Это совсем другая страна.
Взгляд императора потускнел.
- Увы, я и без вашего ответа знал это. Ведь никто в этом доме не говорит по-французски. А жаль! Если б это была Франция, стоило мне только бросить клич о помощи, и мой народ снес бы эти стены. В тот же день я снова был бы в Тюильри, а мерзавцы расстреляны без суда. Жаль!..
Эколог раздумывал, что сказать в ответ. Наполеон его опередил.
- Как случилось, что вы снова здесь? Как вас задержали? Кто? Где?
- Ваше величество, - начал кандидат наук, взвешивая каждое слово. Это очень долгий рассказ, и многому, боюсь, вы просто отказались бы верить. Так что не стоит и рассказывать.
Император усмехнулся, отпустил его руку, отступил на шаг и оглядел эколога с головы до ног.
- С вами что-то случилось! - произнес он резко. - В вас нет прежней искренности. Вы переменились за эти несколько дней! Вы стали другим!
Теперь кандидат наук не нашелся, что ответить, поскольку это была чистая правда. Наполеон холодными глазами оглядел его с ног до головы, резким движением убрал мобильник-переводчик в карман сюртука, пожал плечами, заложил руки за спину и ушел по аллее вперед.
Эколог проводил его взглядом. Жаль, что его ответ так разочаровал императора, и толком ничего узнать не удалось. В чем-то он допустил ошибку. Ладно, может быть, еще удастся наладить контакт с его величеством...
А уже после прогулки, когда он вновь оказался в комнате с балдахином, где провел ночь, ко всему удивительному, что уже довелось кандидату наук пережить за это утро, добавилось еще несколько необъяснимых странностей.
Сначала его поразила Виктория, принесшая стопку бумаги и чернильницу с гусиным пером.
- Это еще зачем? - вырвалось у эколога, прежде чем он успел подумать.
Во взгляде девицы проявилось безграничное удивление.
- Да разве вы не собираетесь писать, сударь? Прежде, после прогулки, вы обычно брались за перо, да, случалось, и сами спрашивали бумагу, если не хватало. Впрочем, дело, конечно, ваше, - она покачала головой. - Бывает, наверное, что и настроения нет писать.
Кандидат наук промолчал. Ладно, постепенно он разберется и с этим.
Виктория ушла, оставив бумагу и чернильницу на столе. Эколог смотрел, как за ней наглухо затворяется дверь. Судя по всему, подумал он, златоволосая девица исполняет в этом загадочном доме обязанности горничной. А вдобавок, видимо, и надзирательницы. Потом кандидат наук изучил бумагу. Плотная, желтоватая и даже с водяными знаками. Несомненно, старинная, как и бронзовая чернильница. Чернила темные, густые.
Что же он должен писать? Вернее, что писал на такой же старинной бумаге гусиным пером тот, кто обитал в этой комнате с балдахином прежде? Тот, за кого его все принимают из-за поразительного внешнего сходства, и кто сбежал отсюда в мусорном баке? Кстати, где, любопытно, в этом доме стоят мусорные баки?
Непроизвольно эколог двинулся к зеркалу в серебряной оправе и очень внимательно принялся изучать собственное отражение. Волосы длинные, редкие, борода, усы... Теперь известно, что эта неведомая личность должна иметь отношение к концу XVI - началу XVIII веков. Нет, никого ему это отражение человека в старинном костюме не напоминало.
А вскоре кандидат наук сделал еще одно любопытное открытие. Одну из стен его комнаты полностью закрывала плотная портьера. Что за ней? Раздвинув тяжелую ткань, эколог обнаружил толстое стекло, вделанное в металлическую раму. Иными словами, вместо стены за портьерой оказалась большая прозрачная витрина с видом на длинный и довольно широкий коридор-галерею. По другую сторону коридора тоже были сплошные стекла, но что скрывается за ними не разглядеть из-за таких же тяжелых, непроницаемых штор.
Эколог вздохнул, задернул портьеры и улегся на свою королевскую кровать, под балдахин. Делать было абсолютно нечего. Чего ждать дальше неизвестно. Закинув руки за голову, он стал смотреть в потолок и думать.
6
Нет, на ад, вроде, не похоже! Хотя куда же еще могла попасть его душа, если не в ад?! Слишком много грехов на нем. А с другой стороны, еще неизвестно, как Господь смотрит на Испанию и испанцев. Вполне возможно, что они захватили чуть ли не весь Новый Свет вопреки его воле. Тогда сжечь испанское поселение для англичанина едва ли не святое дело. И такие дела он проделывал не раз, а теперь вот собирался сжечь Панаму. Но сначала, понятное дело, погрузить на мулов все имевшееся в домах Панамы золото и серебро. И сжег бы, не случись всей этой дьявольщины!
Однако, это место и не рай. Может, именно так выглядит чистилище? А впрочем, не все ли равно, куда столь необыкновенным образом забросила его судьба. Было бы здесь только рому вдоволь. Нигде он не пропадал, и здесь не пропадет. Ведь даже рабом привелось быть на сахарной плантации, пока не сбежал и не прибился к пиратам.
И все-таки... Как называет себя этот странный человек, с которым пришлось вести столь долгую беседу? Психолог? Такого и слова-то нет в добром английском языке. И разговор шел о вещах безумных. Разве можно поверить, что теперь придется жить не в своем времени, да еще рядом с людьми, тоже обитавшими прежде в других, причем, разных эпохах. А вроде говорил этот психолог так, что можно даже и поверить. Кажется, и в самом деле он начинает верить. Но уже в следующую минуту не верит. А потом снова верит.