Вообще-то я всегда думал — за что ни возьмусь, все легко получится, без особенных усилий. И в футбол сыграю мастерски, и картину нарисую, и пирог испеку, и на лошади галопом.
Потом понял — легко рассуждать, пока до дела не дошло.
Помню, мой дедушка на токарном станке точил фигурные деревяшки. Болванка крутится, резец подставил — и побежала, завиваясь, стружка. Казалось, сами собой выходят из-под резца шахматные короли и королевы, витые ножки для скамейки, затейливые ключи для неведомых замков…. Да все проще пареной репы!
Однако дедушка не разрешал подходить к станку. И однажды я тайком включил его. Поднес резец к деревянной болванке, уже представляя, какую диковинную выточу вещицу. Но резец запрыгал, застучал, оставляя на дереве грубые колдобины. Я подналег, и болванка разлетелась надвое, назидательно шибанув меня по лбу…
Дедушка потом поучал:
«Хорошо думать, что тебе любое дело по плечу. Но подходи к делу с уважением! Иначе все время будешь по лбу получать. Без труда и таланта ничего не выйдет».
А вспоминал я об этом потому, что, оказалось, и для простой ходьбы нужны умение и сноровка.
Солнце тихонько двигалось по небу. А мы упорно — вперед. Казалось, что пятьдесят километров давно уж позади, и за ближайшим поворотом — Корзинка. Но не тут-то было! Дорога вела все дальше и дальше.
Десантники меж тем увлеченно играли в «города».
— Армавир! — начал Фокин.
— Он сам из Армавира, — пояснил мне Тетя.
— Ростов! — выкрикнул Пакин.
— Ростовчанин, — кивнул Тетя.
— Воркута! — радостно сообщил Царев.
— Этот оттуда.
— Астрахань! — подхватил Королев.
— Нальчик! — отозвался Хвича Перетурян.
— Горец, — подтвердил Тетя.
Так и пошло — каждый называл свой родной город, поселок, деревню, аул или кишлак. И скоро над дорогой, над головами десантников как бы возникла невидимая карта страны. Ее составили одни голоса. Ребята, можно сказать, «спели» эту карту — с севера на юг и с запада на восток.
Выкрикнув свой горд, солдат и глядел веселее, и шагу прибавлял.
А я уже больше не думал ни о чем на свете, кроме как о своем следующем шаге. Так, наверное, человек с больным сердцем прислушивается с тревогой к каждому его удару. Ноги мои, очугуневшие, едва поднимались.
Подошел капитан Крапива.
— Далеко еще? — спросил я как можно беззаботней.
— Пустяки! — махнул рукой капитан. — Километров пятнадцать.
Эта цифра слишком неприятно удивила. Может, капитан все-таки шутит?
— Как ноги? Терпят? — спросил он.
— Идут потихоньку, — отвечал я, чувствуя, что ноги мои совсем не хотят идти и пятнадцать километров вряд ли одолеют.
Капитан Крапива внимательно поглядел на меня:
— Тогда послушайте историю о Николае Горыныче. За разговором и километры короче…
Николай Горыныч
История тринадцатая
— Что такое, по-вашему, смелость? — спросил капитан Крапива.
— Ну, храбрость, отвага…
— Так точно. И еще можно сказать, смелость — это когда человек вступает в бой со смертью по своей воле. Конечно, служба солдатская — с бедой сражаться. Но одно дело по приказу, а совсем другое — по собственной воле и разумению. Если человек на такое способен, значит, он — настоящий солдат.
Капитан Крапива ненадолго задумался.
— Перебросили нашу десантную часть за много километров, в горы. Солдат-то в любых условиях не должен оплошать — и в степи плоской, и в лесу густом, и среди камней голых. В общем, учения проходили тогда в горах. Условный противник закрепился на перевале. Перед нашей ротой стояла задача — выйти в тыл. Отвлечь огонь на себя, чтобы основные силы могли успешно штурмовать высоту.
На укромном пятачке высадились мы из вертолета.
С одной стороны — пропасть, с другой — скала отвесная.
Солнце печет. Камни горячие, как утюги. А Тетя весело напевает:
— По горам, все по горам ходит шуба да кафтан!
— Отставить песню! Рядовой Тетя! Разведать расположение неприятеля!
— Есть, товарищ капитан! — ответил Николай и живо полез вверх по каменной стене.
Ловко у него получается. Каждая трещина, каждый выступ для Тети — надежная опора.
— Во, архар! — покачал головой Хвича Перетурян. — Будто родился в горах!
Глазом моргнуть не успели, взобрался Тетя на скалу. Махнул рукой и исчез.
Кружит в небе горный орел. Ему сверху все видно как на ладони.
Вот короткими перебежками по крутому склону — от камня к камню, от валуна к валуну — движется Тетя. Да тоже все примечает. Юркнула ящерица. Пискнула мышь. Змея скользнула под камень. Все в тень прячутся.