Прода от 18.02.23
Капитан Сергей Николаев, 2 июля 1941 г., 12:00, Ошмяны
Второй день боёв на направлении главного удара Танковой группы Гота. Тяжёлых боёв.
О том, что происходит севернее Сморгони, до меня доходят лишь отголоски. Обороняться там немного проще, чем у нас под Ошмянами. Ведь у нас небольшие рощицы, служащие укрытиями, как нам, так и немцам, чередуются полями, а там прямо от полустанка Гаути на север уходит огромный лесной массив, непроходимый для танков. Затем в районе Смолярни, в восьми километрах севернее города, лес поворачивает на восток и упирается в реку Вилия. Ту самую, на которой стоит не только Вильнюс, но и центр Вилейской области БССР город Вилейка. По левому, западному берегу Вилейки, на север ведёт только одна дорога, по которой могут прийти немцы, к селу Жедишки. Там находится мост через Вилию, и от него по левому берегу реки проходит путь к областному центру. В эту дорогу вливается та, что ведёт от Сморгони через мост.
Есть через описанный лесной массив несколько мелких дорожек, проходимых, разве что, для повозки, запряжённой лошадьми. Но никак не танкам. Так что оборонять требуется лишь участок полей от станции Солы до Гауты, на которые может выйти лесными дорогами пехота, закрепиться по обеим сторонам дороги на участке от Осиновщизны до реки в районе деревушки Рыбаки, и на другом берегу Вилии севернее деревни Войниденяты, чтобы прикрыит путь на Вилейку.
Полоса обороны 174-й стрелковой дивизии тянется вдоль железнодорожного полотна от окраины деревни Солы до Кушлево, потом поворачивает к Баранцам, а затем к Малым Шумалишкам, возле которых смыкается с позициями 24-й стрелковой дивизии генерал-майора Галицкого. То есть, с нашей линией обороны. С позиций корпусного артполка простреливается всё пространство нашего узла обороны кроме нашего участка в районе Ошмян.
Со вчерашнего вечера стало ясно, что было огромной глупостью оставить для обороны Жупран только полк НКВД и вилейкских курсантов. Смяли бы их очень быстро. После того, как 7-я танковая дивизия немцев заняла Островец, она ударила на станцию Солы, по правому флангу 174-й дивизии. Красноармейцы, ещё не бывавшие в бою, уцепились за железнодорожную насыпь и держались молодцами. Особенно — при поддержке корпусной артиллерии и нашего совместного с полковником Фёдоровым ударного бронекулака.
Тем не менее, первую «сушку» мой батальон потерял именно в том бою. Ребята вылезли на железнодорожную насыпь и получили 75-мм снаряд «четвёрки» в гусеницу. Не сообразив в горячке, что произошло, при попытке спрятаться умудрились развернуться боком к немцам, а остальное доделали гаубицы.
После взлетевших в воздух на их глазах автомобильного и железнодорожного мостов через речку Ошмянку фрицам стало ясно, что сходу в Сморгонь они не прорвутся. Значит, следует захватить мост у деревни Нарбуты восточнее Жупранов. А если не удастся, то совершить обход через те же Жупраны и попытаться войти в Сморгонь с запада. Заодно и ударить в тыл Иванам, мешающим 20-й танковой взять Ошмяны. Так что в следующий раз ударили от станции Ошмяны (в 15 километрах к северо-западу от одноимённого села) прямиком на Жупранов.
Там тоже не получилось. В ходе вечернего боя они потеряли ещё пять танков, человек семьдесят пехоты и отошли на север, за лесок из-за которого атаковали.
Примерно в то же время мы отбили новую атаку 20-й танковой, но уже с севера на Гринцы.
Утро 2 июля у нас началось с ожесточённого артобстрела позиций в районе Томлиново и Укропишек. А у соседей из 174-й стрелковой — снова в районе Баранцов.
Но их атаковал только один танковый полк. Второй, ещё один танковый батальон и стрелковая бригада, как оказалось, двигаясь другой дорогой вышли к Жединишкам, где разделились. Батальон и один стрелковый полк бригады по левому берегу Вилии на Светляны (4 километра от северной окраины Сморгони), а два полка, стрелковый и танковый по правому на Войниденяты.
Сводный десантно-красноармейско-курсантский полк удачно заблокировал дорогу по восточному берегу Вилии. Чтобы его обойти, немцам необходимо было возвращаться аж до Жединишек. Повезло ему и в том, что вся немецкая дивизионная артиллерия оказалась в районе станции Ошмяны, откуда не дотягивалась до их позиций. А полковая — она у немцев слабоватая, если не считать немногочисленных 150-мм короткоствольных пушек.
Как и говорил комбриг Мотовилов, в первой половине дня к полковнику Фёдорову прибыло пополнение. Десяток БТ, четыре «тридцатьчетвёрки» производства Сталинградского завода и два КВ-1. И две «бэтэшки» он сразу же потерял при отражении очередной атаки, уже на Малые Шумилишки. Как, впрочем, и я — единственную СУ-152. И тоже по вине ходовой части. При развороте не выдержала нагрузки ось направляющего катка (скорее всего, усталость металла), машина потеряла гусеницу, а временную огневую позицию самоходок накрыли дальнобойные 105-мм пушки.
Во второй половине дня немцы обнаглели настолько, что над нашими позициями повис самолёт-корректировщик, и жить стало ещё хуже. Потом, пользуясь отсутствием советских истребителей, устроила штурмовку шестёрка «мессеров». Один из них повредили зенитчики, но мой батальон потерял ещё одну СУ-100, а гаубичная батарея 174-й дивизии три орудия.
Противотанковая САУ СУ-100
Фрицам понравилось, и они вызвали из-под Вильнюса эскадрилью пикировщиков Ю-87. Очень неприятная машина! Мало того, что воет при пикировании, так ещё и бомбы кладёт очень точно, а при выходе из пикирования стрелок поливает землю из заднего пулемёта. Ещё минус одна СУ-100, одна ИСУ-152 и «тридцатьчетвёрка» у Фёдорова. Не считая нескольких сожжённых грузовиков. И трёх зениток генерала Галицкого.
Тяжёлая САУ СУ-152
Теперь война стала походить на то, что я читал о ней в воспоминаниях фронтовиков: наших истребителей нет, а фрицы творят в воздухе всё, что захотят.
Связался по этому поводу со штабом бригады. Ответ убил: наши аэродромы далеко, и истребители не успевают долететь даже к концу авианалёта.
Немцы же теперь экономили танки и лишь издали поддерживали их огнём наступающую пехоту. Особенно в районе Ошмян. Даже пришлось задействовать для отражения атаки ИСУ-122, всё ещё не покидавших свои тщательно замаскированных укрытий. Но всё равно после этой атаке стрелкам пришлось оставить Ворни.
Тяжёлая САУ ИСУ-122
Следом из Баранцев выбили батальон 174-й дивизии. Контратака танкистов Фёдорова при поддержке бойцов из полка НКВД помогла исправить положение, но ценой четырёх Т-26 и одного Т-34.
«Чекисты» мне понравились. По словам командира 5-й танковой, действовали очень грамотно, в бою держались мужественно. Явно не наши «вованы» из 1981-го, умеющие лишь охранять какой-нибудь периметр и пнями торчать на вышках. Баранцы тут же попали под массированный артобстрел, но новая атака немцев, начавшаяся после его окончания, к успеху не привела.
Уже вечерело, и немцы не могли задействовать авиацию. Так что, если не считать потерю Ворней, позицию мы удержали.
Когда активная стрельба затихла на всём протяжении линии соприкосновения, забегали замполиты. То есть, политработники разных уровней. Принялись агитировать людей за Советскую Власть. Это я, конечно, утрирую. Убеждали «ночь простоять, да день продержаться», говоря словами Мальчиша-Кибальчиша. Наверное, правильно говорят. Ведь и без их слов ясно, что большие потери не только у нас, но и у немцев. Причём, в бронетехнике, их главной ударной силе, у них потери намного больше наших. Да и в пехоте тоже.
Из КШМ на базе Газ-66, упрятанной в каком-то сарае так, что наружу лишь антенна торчит, позвали на переговоры по ЗАС со штабом бригады. Доложился о потерях у нас и известных мне потерях у соседей.