— Я с этим не могу согласиться, — возразил хозяин. — Мудрец отличается от обыденного человека.
— Чем?
— Ну, хотя бы поведением. Кроме того, его высказывания…
— Лаконично выражают то, что человек накапливал опытом своих наблюдений годами, — закончил за него Дон Мен.
— Верно! — воскликнул мужчина, Получается, что мудрец завершает мой разрозненный опыт. Это меня впечатляет, и я нахожу в нем своё свершение. За это я его уважаю.
— Не только за это, — сопротивлялся хозяин.
— Ещё за то, что мудрец отличается от думающего и даже очень умного человека, — сказал Дон Мен.
— Это ты должен разъяснить.
— Мудрец совмещает в себе парадоксы. Он и живёт только парадоксами. Умный человек, наоборот, возмущается отрицанием на противоречивые высказывания.
— Это действительно так! Но откуда ты это знаешь? Ты что, мудрец? — засмеялся мужчина.
— Я — наблюдатель.
— То есть и мудрец, и глупец, и умный человек, — саркастически сказал хозяин.
— Напрасно Вы так. Вы не являетесь ни коровой, ни ишаком, ни курицей, но различаете их по свойствам. Для этого должно быть то, с чем можно сопоставить. Я знаю учёных Запада. Я встречался с мудрецами. Я не смыслю в их уме ничего. Но я заметил, что учёный конструирует мысль без противоречий. Он возмущается всякий раз, когда отражающий его мысль собеседник вносит предложение, не вписывающееся в его конструкцию. Учёный начинает спорить и обвинять собеседника в противоречии…
— То есть в несоответствии с его мышлением, — добавил хозяин.
— Я подчёркиваю теперь возмущение от противоречия. Впрочем, так живут не только учёные, но и все люди ума. Они спорят и доказывают друг другу именно потому, чтобы исключить то противоречие, которое встречает их ум. Спором он дают собеседнику подравняться, то есть угодить.
— Крепко ты нас, — крякнул мужчина. — Ну, а мудрец?
— Я заметил, что мудрецы не ставят предметом служение конструкции ума, то есть истине. Поэтому они никогда не станут доказывать и тем более спорить.
— Почему?
— А подо что им подделывать мышление собеседника, если нет конструирования мысли?
— Глупцами у тебя выглядят теперь мудрецы, — разочарованно сказал хозяин. — До этого говорил ты о них правильно.
— Ты теперь тоже под себя подравниваешь нашего гостя, засмеялся мужчина. — Видишь, какая ловушка в «правильном» и «неправильном». Он хорошо, для меня, сказал, что мы удовлетворяемся умом лишь тогда, когда нам угождают.
— Ты вовремя сказал «для меня», — парировал его хозяин, — а то получается, что я тебе не угодил.
— Так кто из вас судья? — спросил Дон Мен.
Оба задумались. Девушка принесла свежий чай. Дон Мен любовался её осанкой. Она налила в пиалу Дон Мену чай и с мимолётным любопытством глянула на него. Заметно, когда парень понравился девушке. Здесь это не выражают внешними проявлениями. Это чувствуется.
— Ты, что уже покинул нас, — пошутил хозяин. — Это моя внучка. Она любого парня одолеет в мастерстве боя.
— Я не собираюсь воевать с такой прекрасной розой.
— Да, этот бутон не каждому прекрасен. Кое-кто руки исколет о её шипы.
— И глаза тоже, — пошутил Дон Мен.
— Молодость всегда прекрасна, — сказал мужчина.
— А что такое молодость? — спросил Дон Мен.
— Ты, парень, не заговаривайся. Молодость — это свежесть, лёгкость, чистые эмоции, оптимизм.
— Тогда я видел молодых, которым было 150–180 и более лет.
— Где?
— В монастырях. Они свежи, легки, оптимистичны. Эмоции у них таких палитр, что и молодым не снилось.
— Расскажи, как они этого достигают.
— Вы только что сами пришли к этому. Найдите источник старения и уныния. Они занимаются в монастырях Человеком. И если бы они не знали Человека, как вы свои телеги, то следовало бы выгнать их оттуда и считать дармоедами. Они и исследователи, и практики одновременно. Всё это можно постичь только на самом себе. А вообще всё просто: нужно найти и развивать в себе источники стимуляции. К такому выводу пришли в монастыре Дон Мена.
— А как передать другим?
— Это вторая проблема. Владеющий человек сам может быть прекрасным мастером чудес. Но передать другим своё мастерство он может не суметь. Нужен второй талант.
— Итак, первый талант — найти в себе некоторые особые свойства?
— Да.