— Ты не понял меня, У Сян. Я говорю честно и просто. Зачем ты усложняешь. Скажи мне, какой частью себя ты живёшь, а какой умираешь?
— Я не способен определить это.
— Откуда ты тогда знаешь, что тебе мешает жить? Откуда ты знаешь о «правильном» и святом пути? Ты что — святой?
— Я верю святым.
— Ты не знаешь, что такое святость, но уже знаешь, что есть святые?! Я же говорил, что ты мой учитель. Мне и в голову не пришла бы такая бесчестная мысль! Как можно говорить о том, сам не зная о чём?!
— Легко с тобой общаться, Дон Мен. Но выдержать твою «простоту» не просто. Не случайно ты стал патриархом.
— Смотря, что ты под этим подразумеваешь?
— И в мире ума ты уже мастер, а говоришь, что ещё ученик.
— Не потому, что я силён, а потому, что вы слабы.
— Мы стараемся идти по заветам просветлённых…
— Опять ты за своё, У Сян! Ты что, просветлённый?
— Нет.
— Значит, в тебе есть схема «просветлённых». Это чья, моя схема?
— Нет.
— Может быть, это схема Будды?
— Если я скажу утвердительно, то Вы скажете, что я равен Будде.
— Это ты верно заметил. Всякий, кто говорит именем другого, равняется с ним или лжет.
— Получается, что моё понятие о святости это и есть я сам.
— Хорошо сказал, но не договариваешь.
— Следовательно, во мне два образа себя: тот, который я принимаю как правильный и тот, который…
— Не вписывается в эту схему. А кто судья этой «правильной» части тебя?
— Моё предпочтение.
— Ты предпочёл себя в самом себе и пытаешься кого-то победить?! Допустим, что тебе это удастся. Как ты думаешь, останешься ты живым после победы в себе своей «грешной» части?
У Сян задумался. Он чувствовал, что Дон Мен говорит значительно большее. Может ли он жить частью самого себя, при уничтожении других составляющих жизнь? Но с другой стороны, как быть со святыми писаниями? В них говорится о «Пяти ядах». Есть, значит, что-то, что мешает жить.
— Ты создаёшь ещё больше проблем, чем даёшь ответы на них, — наконец сказал он, не поднимая головы.
— И это тоже верно, любезнейший учитель, — без иронии в голосе сказал Дон Мен, — это ещё одно наблюдение «с другого берега». Благодаря вам, моим учителям из мира ума, я понял, что огонь одного греет, а другого обжигает. То, что является бальзамом для человека, выбирающегося из бурного потока, представляет яд для плывущего в реке ума.
— Ты хочешь сказать, что святые писания вредоносны…
— Для тех, кто использует их в мире ума. Это — древняя мысль. Говорится, что если шудра слушает Веды, то ему луч ше залить уши свинцом.
— Чем же шудра отличается от брахмана, — воспротивился У Сян.
— Ты имеешь в виду, что у каждого человека два глаза, две ноги, голова и всё остальное на равных? Если так рассуждать, то получится, что больной будет равен здоровому, злодей равен благородному человеку, а безобразный равен прекрасному.
— Будда восстал против брахманизма, — упорствовал У Сян.
— Ты крепко попутал свойство человека со званием, которое иные приписывают себе, не будучи носителями этого свойства. Я говорю о свойствах «брахман» и «шудра».
— Поясните, почтеннейший.
— Это ты должен учить меня. В мире ума я всего новичок. Но давай упражняться вместе. Может быть, и я стану тебе полезным. Начнем с того, в чём признан я как мастер, — с непосредственного знания. Вот там, за рекой в логове барса проснулись новорожденные щенки. А вон там — сова схватила шуршащую в траве мышь. Ты, У Сян, прибыл не из монастыря, а обошел уже несколько монастырей. Всё это относится к моему непосредственному знанию. Мир ума стоит противоположно этому знанию. В нем проявлено лишь то, что уже свершилось. Ум — всегда вчерашний.
— Опираясь на ум, люди говорят о будущем.
— Давай разберёмся и в этом. Ум останавливает всё, что мгновенно является и мгновенно исчезает. Это называется памятью. Для зрения и слуха всё рождается тут же и умирает тут же. Лишь ум сохраняет. Поэтому я и решил освоить ещё одну область существа Человека. Как видишь, непосредственное знание и знание мира ума зеркально противоположны по свойствам. Это два исключающих друг друга мира. Освоив мир ума, я попытаюсь совместить несовместимое. Поэтому, я оставил монастырь и пошел учеником на Запад. В монастырях развивают непосредственное знание. В монастырях Запада, называемых институтами и академиями, развивают противоположное. Знание Запада «ткётся» из умерших мгновений. Запад строит железное и механическое тело, а монастыри строят тело невесомости и сиюминутности.
— Вы имеете ввиду Майю?