— Но зато счастливчики, выжившие в этом аду, выбирались на берег Манхэттена свободными людьми. Практически настоящими американцами… ну, если не считать того, что на них тут же накидывались те, кому не терпелось на них заработать.
— Что же на бедолагах заработаешь, если у них денег нет, а продавать их нельзя? — спросил я.
— О, да мало ли? Они две-три недели мучились в заблеванном трюме, у них от чистого воздуха и твердой земли под ногами вообще обморочное состояние и умственная тупость. Заморочить голову да отправить работать за такие гроши, что нормальный американец только плюнет и не станет связываться. Зашанхаить на судно на три года — кстати, этим и сейчас промышляют, так что в портовых забегаловках лучше с незнакомыми людьми не пить… да и со знакомыми тоже надо очень осторожным быть. Женщин завлечь в бордели да перепродать потом в другие штаты. Да тут озолотиться можно с каждого судна, которое иммигрантов выгружало. Тут же счет приезжих начал идти не на сотни, а на сотни тысяч — и три четверти этих людей прибывали в Штаты именно через Нью-Йорк.
Я разглядывал людей во дворе Касл-Гардена. Добрая половина, может немного меньше, была немцами. Эти сбивались в сплоченные отряды по семейному и, похоже, земляческому принципу. Эти отряды были обильно уснащены разного вида багажом — немцы явно подходили к завоеванию Америки весьма продуманно. Итальянцы, которых было гораздо меньше, чаще всего из багажа имели только одежду на теле и какой-нибудь музыкальный инструмент: арфу, шарманку, гитару. Они тоже кучковались с земляками, но вот семействами переселялись редко.
— Кстати, ты планируешь принимать американское гражданство? — спросил Дуглас.
— А надо?
— Мне кажется, с российским подданством у тебя могут возникнуть проблемы. В Штатах — вряд ли, но вдруг ты захочешь съездить в Европу?
Действительно, свободный американец, в отличие от всяких европейцев, преспокойно обходился без паспорта и даже любых удостоверяющих личность документов. Белый американец, разумеется. Рабам требовался документ, чтобы он мог по каким-то делам удалиться от дома своего хозяина, и даже свободным цветным желательно было при путешествиях иметь при себе документ, удостоверяющий, что этот негр — свободный. Белые обращались в Государственный департамент за паспортами, но разве что для поездок в Европу, да и до последнего десятилетия Государственный департамент не считался такой уж обязательной инстанцией, многие оформляли бумаги в родном городе, а то и у ближайшего нотариуса. Забавно, но эти "филькины грамоты" вполне принимались в Европе, разве что иной раз тамошние власти требовали подтвердить документ у американского консула. Во время войны кое-где были предприняты попытки ввести личные паспорта в целях борьбы со шпионажем и дезертирством, но это было воспринято в штыки, потому что американцы видели в том нарушение своих конституционных свобод.
Мне же о российском паспорте не было смысла и мечтать, но какой-нибудь документиной обзавестись все же следовало.
— Так вроде рано еще, — нерешительно проговорил я. — Вроде ж гражданство через пять лет дают…
— Дэн, — промолвил Дуглас с укоризной и протянул мне тоненькую книжицу. — На тебе брошюрку, почитай на досуге. Гражданство ты можешь получить через пять лет после приезда, но заявление надо подать за три года до того. Так что пора о том думать.
Он посмотрел за мое плечо и улыбнулся:
— А вот и наш гид!
Я оглянулся, к нам со смущенным лицом поспешал служащий:
— Добрый день господа! прошу прошения за задержку, я старался освободиться как только мог!
— О нет, мы не успели заскучать, — отозвался Дуглас. — Моя фамилия Маклауд, я представляю английский журнал "Стренд". Британцам интересно, как встречает переселенцев их новая родина. А это мистер Миллер, он из России.
— Рад познакомиться, меня зовут Уилсон…
Мы обменялись рукопожатиями, после чего Уилсон продолжил:
— Русские появляются в Касл-Гардене очень редко, кажется, ваша страна вовсе не поощряет эмиграцию, мистер Миллер.
— Пожалуй, да, — согласился я.
— Британцев переселяется довольно много, однако процентов на шестьдесят это ирландцы, — сообщил Уилсон, — и в настоящее время примерно каждый третий переселенец прибывает из Германии. И где-то пятая или шестая часть прибывающих приходится на остальные европейские нации. Но что же мы стоим у дверей? Давайте пройдем внутрь, — он открыл перед нами калитку, и мы прошли в широкий коридор. — Здесь находятся помывочные, — сказал Уилсон, показывая на двери, расположенные по сторонам коридора. — слева — женские, справа мужские.