Мы зашли в мужское отделение. Здесь было, пожалуй, чисто, но совершенно неуютно. И хоть помещение явно отапливалось, температура воздуха была откровенно не банной, так что желающих мыться было немного. К их услугам были бесплатные мыло, большие полотенца и сколько угодно воды. Холодной.
— После двух недель трюмной жизни переселенцам вполне хватает и холодной, — заметил Уилсон. — Сейчас, конечно, условия на переселенческих судах лучше, чем двадцать лет назад, британское правительство приняло законы, обязавшие судовладельцев кормить пассажиров, но для умывания на судах предлагается разве что морская вода.
Мы не стали смущать взглядами мужчин, таки решивших ополоснуться в каменных корытах, и вернулись в коридор, а оттуда прошли в большой зал, который здесь называли ротондой. Людей здесь толпилось еще больше, чем во дворе.
— Если бы вы видали ротонду семнадцать лет назад, когда здесь пела Дженни Линд!
— А вы были на том концерте? — удивился Дуглас.
— Я был тогда помощником капельдинера, — ответил Уилсон. — Скорее даже мальчик на побегушках, чем помощник. Тогда здесь было волшебно. Увы, годы не пошли Касл-Гардену на пользу.
Я посмотрел вокруг, но в ротонде не было ровным счетом ничего волшебного. Обычное учреждение, где поневоле толпятся люди, решая свои вопросы. А поскольку почти все полагают, что если повысить голос, то иностранному собеседнику смысл речи станет понятнее, то очень шумное. И, добавлю, поскольку не все дошли до помывочных — еще и сильно пахучее.
— Лет пятнадцать назад до нью-йоркских обывателей стало доходить, что переселенцев из Европы прет слишком много, и если все пустить на самотек, то весь Нижний Манхэттен превратится в трущобы. Богатеи начали перебираться дальше на север вдоль Пятой авеню, а народ победнее заволновался, что если продать дом тут, то на дом где-нибудь за Двадцатой улицей уже не хватит, потому что цены на недвижимость здесь падали, а там росли, — сказал Дуглас.
— Да еще то холеру, то оспу, то еще трахому по округе эти переселенцы разносят, — подхватил Уилсон. — Так что решили свободно переселенцев в город не выпускать, а завозить в одно место и там уже отделять больных, выявлять контрабанду и побыстрее переправлять переселенцев насколько возможно дальше от города. Ну и преступность в этом районе сократить, а то всем в округе надоели эти грабежи и драки. Вот и отвели под это дело Касл-Гарден, куда нет доступа из города, разве что по специальным разрешениям.
Он перебросился парой слов с каким-то служащим и повлек нас к второму выходу из ротонды… вернее, входу, потому что именно через те ворота приезжие попадали в ротонду от пристаней.
— Сейчас подойдет баржа, и вы увидите весь процесс с самого начала, — сказал Уилсон, выведя нас к причалам и заботливо поставив на такое место, чтобы мы и прибывших рассмотрели, и помех никому не создавали. — Хотя, знаете, для переселенцев все начинается еще раньше, на Карантинной станции в шести милях отсюда, — Уилсон махнул рукой куда-то в сторону выхода из залива в открытый океан. — Там на борт каждого судна поднимается boarding officer.
Мы в своей компании как раз накануне читали вечерком вслух роман из военно-морской жизни, потому boarding officer я автоматически перевел как "абордажный офицер". Хотя надо было, наверное, переводить как "бортовой служащий".
"Абордажник" проверял чистоту судна, фиксировал количество погибших за рейс пассажиров, принимал жалобы и следил за тем, чтобы судно не выгрузило пассажиров в непредусмотренном месте, а потому оставался на борту до тех пор, пока судно не швартовалось в порту и на борт не поднимались чины полиции Нью-Йорка. Если на судне не было каютных пассажиров и груза, его могли направить прямо к Касл-Гардену, но чаще в порту к судну подгоняли баржи и, не давая переселенцам ступить на американскую землю, перегоняли их в баржи, а уж те отбуксировывались к Касл-Гардену, где в дело вступала Десантная группа… ой, то есть Landing Department, что, если отмести в сторону военно-морскую терминологию, означало скорее "Отдел высадки".
Толпа повалила с баржи меж двух рядов полицейских прямо в пристройку к замку, в лапы таможенных инспекторов, которые начали шмонать чемоданы на предмет контрабанды. В некоторых случаях они производили и личный досмотр, а женщин отводили в сторонку помощницы инспектора.
— Женщины часто прячут на теле целые рулоны кружев, — объяснил Уилсон.
Досмотр багажа иммигрантов в Castle Garden. Harper's New Monthly Magazine, июнь 1884 г.
Прошедший досмотр багаж сдавали в камеру хранения: жетончик с номером навешивали на чемодан, и такой же жетончик вручали хозяину. Освободившись от груза, люди выстраивались в очередь к медицинскому инспектору. На мой взгляд, медицинский осмотр был скорее халтурой: много ли увидишь, когда мимо тебя медленно проходит толпа уставшего от долгих странствий народу? Если бы среди пассажиров были выявлены холерные или тифозные, их и все судно задержали бы еще на Карантинной станции. Но все же кого-то отсортировывали и отправляли на баржу, которая позже отправится на остров Уорд, в госпиталь для иммигрантов.