— В песне же не сказано, что работа никому не нужна, наоборот — там они вроде как важным делом заняты, — попробовал заступиться я.
— Но мы-то знаем! — воскликнул Норман. — Почему никто балладу про Русско-Американский телеграф не складывает — вот там действительно люди всерьез работают, да еще в тяжелейших условиях.
— Да кому она нужна — та Аляска? — вступил в разговор Дуглас, которого, похоже, история с балладой развлекала.
— Никому не нужна, — сгоряча ответил Норман. — А вот контакты с Россией — нужны. Да и вообще — вот снова поломается трансатлантический кабель — и что, снова без связи со Старым Светом сидеть? А тут океанического кабеля не нужно, ширина Берингова пролива примерно как Миссиписи, а остальное — все по суше!
— Норман, — сказал я. — Ты даже не представляешь, что там за суша. По сравнению с азиатским побережьем тот маршрут, что Джейк с Фоксом прошли — это школьный пикник. Никому там этот телеграф не нужен, и даже если его какими-то нечеловеческими усилиями построят — он там долго не простоит. Так что лучше кабель в океане прокладывать… а еще лучше — радио изобрести, то есть беспроволочный телеграф. Ты бы занялся, а то ведь мечтал в прошлом году.
— Я занялся, — ответил ровным тоном Норман.
— И есть результаты? — ехидно спросил я.
— Будут.
Вообще-то зря я ехидничал, потому что Норман при всем видимом своем бездействии в самом деле обдумывал эту проблему. На его столе постоянно лежала стопка книжек и журналов, где описывались новейшие достижения в области электромагнетизма. Однако пока существование нашей лаборатории было еще шатко, Норман не хотел тратить деньги на оборудование, которое в ближнем планировании задач никак не могло себя окупить. Нам сейчас нужна была мелочевка, много разных позиций мелочевки, из которых что-то могло стать действительно популярным, а что-то так и остаться ненужным, несмотря на популярность в том весьма проблематичном будущем, которое я помнил как свое прошлое.
На самом деле в популярности вещей играет роль не только удачность конструкции, но и острая необходимость в вещи или же ее агрессивное продвижение. Можно до посинения сидеть на бухтах колючей проволоки в Форт-Смите, но без мощной рекламы о такой необходимой многим фермерам штуке узнают только в ближних округах Арканзаса. Денег на такую рекламу у нас с Джонсом не было, но, на наше счастье, у нас в союзниках были такие гиганты, как Фицджеральд и Квинта. Эти господа привыкли оперировать большими цифрами, и там, где Джонса настигло бы банкротство, Фицджеральд мог просто покрыть убытки из прибылей другого проекта.
Я, впрочем, полагал, что Норман слишком перестраховывается. Мы отослали Фицджеральду целый ящик чертежей к небольшим изобретениям: всякая канцелярщина, игрушки, мелкие бытовые приспособления, которые только я мог вспомнить… и Норман с Бивером тоже предлагали свои варианты, куда без этого… и если Фицджеральд не сумеет выжать из этого вороха хоть сто тысяч баксов прибыли — то я подумаю, что ящик просто потерялся на почте.
Мне уже тонкой струйкой потекли деньги за вентиляторы. Я уже мог позволить себе дарить дорогие рождественские подарки и уже заказал для девочек два роудраннера-пони (по принципу Сильвии платочек — и Эмили платочек, ну и с велосипедами пусть будет то же самое, и не надо слушать миссис деТуар, что такие дорогие подарки портят детей). В конце концов, это не игрушка, а транспорт и реклама нашей лаборатории. Миссис де Туар продолжала бухтеть, что истинный смысл Рождества — не в раздаче подарков ближним и родственникам, а в раздаче подарков тем, кто беден и нуждается: бескорыстная благотворительность, короче.
— Если вы предпочитаете смотреть в таком разрезе, — ответил я старой даме, — то еще весной я привез вам этих девочек в линялых платьях и дырявых тапках. И уж если их нельзя назвать бедными и нуждающимися — то я не знаю, кто на нашей улице беднее их.
— Джефферсон, — тут же сказала миссис деТуар. — Вы ему тоже роудраннер подарите?
Джефферсон, конечно, был нищ, но впечатления сирого и несчастного ребенка не производил. Был он всегда деятелен и независим, на жизнь смотрел с оптимизмом и, я подозреваю, уже нацелился на то, чтобы зимовать в нашей лаборатории. Наши девушки его подкармливали и сделали довольно успешную попытку его отмыть: во всяком случае, им удалось обнаружить, что Джефферсон — блондин. После помывки он согласился сменить мешок на рубашку, сшитую мисс Мелори, но от новых штанов решительно отказался, потому что его старые удобнее и вообще их еще носить и носить; однако в качестве уступки разрешил, чтобы их как следует постирали.