Мы тронулись было в сторону дома, но сзади послышались крики. Побежавший негритенок, запыхаясь и путаясь, объяснил, что мистер Борн заметил из окна проезжавшую мисс Мелори и велел ей передать, что, мол, для мистера Миллера у мистера Борна есть новости.
Мы с мисс Мелори переглянулись, и она решительно начала разворот. Мальчишка прицепился к суррею сзади и покатил с нами к городскому фотографу мистеру Борну.
Новости были такие: нас посадили на стулья перед белым полотном и показали фильм. Никакого сюжета, да и вообще движения в фильме не было: это была просто туманная статичная фотография стакана, в котором стоял цветочек. Отличие от диапозитива, какие часто показывали во время лекций или при домашнем просмотре, в нашем случае состояло в том, что использовалась не стеклянная пластинка с фотографическим изображением, а тоненькая желатиновая пленочка, распятая в картонной рамке.
— А как с целлулоидом? — спросил я.
— Она снята на целлулоид, — ответил Борн.
— То есть вы научились фотографировать на пленку?
— Научился, — согласился Борн. — Спрашивается только, зачем?
Выяснилось, что тонкая целлулоидная лента, на которую можно снимать, существовала только в моем воображении. Да, сделать на пленку одиночный кадр у Борна ценой неимоверных усилий получилось, но стоило выпустить целлулоид из рук или зажима, как он тут же скручивался в тугой жгутик. Поэтому Борн просто снял с целлулоида тонкий слой желатина, на котором, собственно, и был запечатлен кадр, и поместил его в картонную рамочку. Как основа для снимка, целлулоид было куда хуже стекла и даже бумаги. Вот бумагу, покрытую желатином, Борн и использовал в своем собственноручно изобретенном пленочном фотоаппарате. Практической пользы от фотоаппарата не было никакой. Собственно, это было и все, что Борн хотел мне сообщить: он зашел в тупик. Интересовало его, нет ли у меня каких-нибудь мыслей по этому поводу.
Мысль у меня была только одна: кина не будет! Потому что я понятия не имел, как братья Люмьеры и Истман Кодак сделали годную целлулоидную пленку.
Мы забрали у Борна его пленочный фотоаппарат (показать остальным, может, у них мысли появятся), он объяснил нам, как аппарат работает, и дал нам с собой немного обработанной для съемок бумажной ленты. Забегая вперед, скажу, пожалуй, что у Нормана и Бивера машинка тоже никаких полезных мыслей не породила. Мы поигрались денек, а потом отдали фотоаппарат мисс Мелори, чтобы она при случае вернула Борну.
Глава 6
После того, как мы переселились в лабораторию, перед нами довольно остро встал вопрос кипячения воды. Кофе, чай, мало ли что еще… Печки мы пока не топили — тепло ведь на улице, а сбегать, как прежде, за кипяточком в столовую или к Макферсонам — было теперь далековато. Спиртовка, которую было поставил Норман, положения не исправила: кружка с водой нагревалась слишком медленно, а нас тут было шесть человек жильцов, если не считать постоянно зависающего у девушек Фокса. Поэтому я быстренько на заводе Джонса слепил что-то вроде самовара. Уродец был некрасив, но с задачей справлялся. Норману он понравился, он начертил самовар более благородного облика и отослал Фицджеральду. Джейк быстро освоил агрегат и взял приготовление кипятка в свои надежные руки. Джонс, как позже выяснилось, наделал еще штуки три самоваров и активно рекламировал их в Форт-Смите и окрестностях, называя русской водогрейкой. В наших краях слово «русский» понималось примерно так: «А, это мистер Миллер этакую хреновину выдумал?» Один самовар даже купили, хоть и стоили они дороговато, а вида солидного не имели.
Однако Бивер, в общем-то одобрив самовар, постоянно искал какие-то альтернативные способы: то в спиртовку какую-то мудреную горелку пристроит, то химическую грелку замутит… Утречком я вышел во двор и обнаружил, что он пытается согреть воду в кружке паяльной лампой. Лампа была спиртовая и маломощная, но более пристойных паяльных ламп я пока в Форт-Смите не видал и даже начал подозревать, что их пока еще не изобрели. Так почему бы не направить энергию Бивера в мирное русло? И я, пока растапливал самовар, начал говорить, что неплохо бы изобрести горелку для паяльной лампы под керосин, у керосина выделение тепла на единицу массы больше, потом какими-то ассоциативными путями меня занесло в область газо-кислородной резки и сварки, оттуда я, спохватившись, вырулил обратно к керосинкам и примусам, а затем — к электроплитке, электрочайнику и микроволновке. Тут я осекся. Про микроволновку я, пожалуй, зря сказал. Увы, было поздно. Я не заметил, но к нашей компании присоединился Норман, и он стоит прямо надо мной, проворно конспектируя мою вдохновенную лекцию в блокнотик.