Редактор-основатель газеты Richmond Enquirer Мэрриуэзер Джонс — погиб на дуэли.
Его брат Скелтон Джонс погиб на дуэли.
Джон Дейли Берк, журналист и драматург, который вместе со Скелтоном писал четырехтомную историю Ричмонда, тоже погиб на дуэли, так что история Ричмонда осталась незаконченной.
Томас Ричи-младший, редактор Richmond Enquirer, убил на дуэли основателя и редактора Richmond Whig Джона Хэмпдена Плезантса. Ричи обозвал Плезанта трусом и аболиционистом. «Труса», возможно, Плезантс бы простил, но «аболиционист» — это было оскорбление. Да, Плезантс выступал за освобождение негров, но зачем так грязно обзываться? Вооружившись до зубов, оба редактора встретились на берегу реки, обменялись несколькими выстрелами, потом перешли на холодное оружие.
И это только первая половина девятнадцатого века. Ричмонд, правда, даже тогда не считался маленьким городом.
Глава 3
—…В 1808 году мистер Джордж Чарлесс основал Missouri Gazette and Louisiana Advertiser, которую печатал на самом первом печатном прессе, который появился по эту сторону Миссисипи. С тех пор его детище несколько раз меняло свое название, пока не стало «Республиканцем»! — так начал свою речь новый редактор сен-луисской газеты Republican Уильям Хайд. — Первым печатником первой газеты на Западе был мистер Хинкл, и несколько лет спустя он принял под свое мудрое руководство двенадцатилетнего тогда Нэта Пэшелла. Четырнадцать лет спустя мистер Пэшелл был уже партнером, и с тех пор его карьера так или иначе была связана с нашей газетой. У мистера Пэшалла было только то, что можно назвать газетным образованием, университетом ему стала типография, где он впитал огромный объем информации, содержащейся в том, что размещалось на его гранках. Но он был мыслителем. Когда он писал, он знал то, о чем собирался писать, и писал как можно меньше и кратко. В личном поведении он был кротким, как девушка, в мужестве он был храбрым, как лев. Кто угодно мог знать, какое мнение он имеет по разным вопросам. Теперь, когда он покинул нас… — воздав должное предшественнику, мистер Хайд собрался очертить перспективы, которые открывались перед газетой под его собственным руководством, но Дуглас не стал слушать и тихонько прикрыл дверь, оставшись в коридоре.
На собрание газетчиков в Торговой библиотеке он малость опоздал, и нарушать торжественность своим появлением не хотел, да и не любил Дуглас этот официоз.
Вот зачем занимать самый большой зал в городе для этого собрания? Для пущей важности, что ли? Первая сессия Конституционного съезда Миссури в 1861 году собралась именно и проголосовала за то, чтобы остаться в Союзе. Другая конституционная конвенция 1865 года отменила рабство. Да, самое место, если хотите подчеркнуть свою значимость.
В газетных отчетах наверняка напишут, что Большой зал библиотеки был полон и здесь собрался весь цвет города — но на самом деле нет, зал на две тысячи человек не был заполнен и на десятую часть, да и благостная торжественность продержится недолго, скоро комментарии с мест от представителей конкурирующих изданий или политических противников станут громче, а потом и вовсе начнется яростный спор… а влезать в эти дрязги Дугласу не хотелось, он старался сохранять хорошие отношения со всеми — ну, или по крайней мере, не провоцировать недругов. Лучше он потом в толпу затешется, когда журналисты, разбившись на фракции, начнут расползаться для неофициальных посиделок.
А пока он прошелся по помещениям библиотеки, посмотреть, нет ли кого из знакомых, тоже припоздавших на собрание, но никого не нашел. В одной из комнат у шахматного столика стоял долговязый тощий юнец и играл сам с собой. Услышав шаги Дугласа, он с надеждой обернулся.
— Вы кого-то ждете или ищете с кем сыграть?
— Я надеялся встретиться с герром Виллихом, — ответил юнец с довольно сильным акцентом.
— Из Westliche Post? — припомнил Дуглас. — Кажется, он на собрании. Не думаю, что он скоро появится. Сыграем пока партию?
Они сели друг против друга и расставили фигуры. Юнец оказался неожиданно сильным противником — впрочем, Дуглас всегда относился к этой игре легкомысленно и не очень понимал, почему она воспевается как нечто совершенно необходимое для умного человека. Ну да, в ней уйма возможностей и нюансы можно изучать годами — но это же всего лишь игра. Никто ведь не провозглашается гроссмейстером в трик-траке — а ведь это тоже игра, где надо рассчитывать ходы. Но никто пока еще не слыхал про чемпионов по трик-траку, а вот чемпион США по шахматам, даже в Европе признанный сильнейшим игроком мира, живет сейчас в Новом Орлеане, и как говорят, даже шахматами с довоенных времен уже не интересуется. Перегорел интерес как раз к совершеннолетию, а более ничем толковым он не прославился, даже военного из него не получилось, это в войну-то, когда в армию Конфедератов призывали даже двенадцатилетних мальчишек. Что ж он не применил свой незаурядный шахматный ум? По слухам, он вообще-то обращался к генералу Борегару, но тот счел его для армии совершенно непригодным, — как говорят, из-за чрезвычайно эксцентричного поведения…