В виксбургском салуне он увидел вентилятор — ему сказали, что такую штуку изобрели в Форт-Смите. В Наполеоне он увидал роудраннер — ему рассказали, что в Форт-Смите есть «Лаборатория», место, где собрались изобретатели — и изобретают, изобретают… И да, речка Пото — это прямо у Форт-Смита.
И тут Эл понял, что ему просто необходимо стать телеграфистом в той конторе, где работает Кентукки Фокс. Чтобы, значит, получить возможность у дока Миллера чему-то научиться — и, может, под его руководством изобрести что-нибудь грандиозное.
На пароходе где-то между Наполеоном и Литл-Роком пассажиры, вспоминая, как Дэвиса Татта, из тех Таттов, у которых была знаменитая война с Эвереттами, в прошлом году пристрелил в Спрингфилде какой-то джейхоукер из Канзаса, как-то нечаянно перешли на более приятный для любого южного джентльмена случай, когда бывший арканзасский партизан застрелил двух северян — и его не повесили, сэр! Нет, не повесили, сами северные офицеры признали тот случай самозащитой, а партизан продолжил работу в телеграфной команде за речкой Пото — а туда в прошлые времена кого попало не брали, сэр!
Никого не смущало, что «прежние времена» — это было всего несколько месяцев назад. На Западе эпохи сменяются быстро.
Poteau’s telegraphers — это крутые ребята, их и белые, и индейские бандиты за милю стороной предпочитают обходить. Двое из них поехали в отпуск в Миссури, зашли в банк, а в это время какие-то бедолаги собрались банк ограбить… что вы думаете, они там прямо в банке всю банду и перестреляли, всю дюжину человек — вдвоем, сэр, а на них самих — ни царапинки!
И Эл понял, что недостоин он стать Poteau’s telegrapher, нет, недостоин…
Глава 8
… — Понятно, — кисло промолвил Норман, так и не добившись от соискателя внятного ответа, что, собственно, он может предложить в качестве наемного работника. Телеграфисты нам были не нужны, в качестве чертежника Эла и пробовать было бессмысленно: заранее было понятно, что нет у него усидчивости и аккуратности… ну и что с ним делать? Ни толковой профессии, ни образования, зато врет как дышит и постоянно влипает в неприятности. Но, может быть, и в самом деле изобретатель от бога? — Ладно, испытательный срок — месяц. Жалованье — десять долларов.
— В неделю? — спросил Эл.
— В месяц, питание и проживание бесплатно, — с нажимом ответил Норман. — Если за месяц хорошо себя проявите — размер жалованья будет увеличен.
Эл поколебался.
— Согласны? — спросил Норман.
— С-согласен, — побледнев, кивнул Эл.
— Пожар устроит, — недовольно пробурчал откуда-то из-за чертежной доски Джейк. — Знаю я таких, намучаемся мы с ним.
— Я могу продать его команчам, если он у нас что сожжет, — подал голос из темного угла Бивер. — Много за такого дохляка не выручишь, но он молодой — так что, может быть, пару-тройку мустангов за него дадут.
Эл вообще побелел.
— Это вы шутите так? — выдавил он из себя. — Вы же не можете…
Бивер отлепился от стены, чтобы Эл как следует посмотрел на него, а то, кажется, плохо разглядел.
— Это я-то не смогу? — улыбнулся он.
— Ты его в боевой раскраске не видал, — добавил Джейк.
Эл нервно сглотнул.
— Ну, — уже скучая, промолвил Норман, — так вы согласны на наши условия или нет?
— Согласен! — выдохнул, решившись, Эл.
— Ладно, — подвел итог разговору Норман. — Джейк, отведи его к Браунам, вымой, выстирай, покорми и определи куда-нибудь на постой.
Он подождал, пока Джейк уведет Эла, и сказал в пространство:
— Вот к чему приводят эти ваши баллады. И книжечки! — добавил он, повернув голову к Дугласу. — Ну почему вы, дорогой мистер Маклауд, не пишете о том, что в жизни видели, а все какую-то ерунду придумываете?
— А не могу я писать о том, что видел, — очень серьезно ответил Дуглас. — Во-первых, вспоминать такое не хочется, а уж писать об этом романы — тем более. Хватит того, что я отчеты об этом писал. А во-вторых, хочется, чтобы всякой легкомысленной ерунды в этом мире было побольше.
Норман вздохнул.
— А ведь мог бы, наверное, писать книги не хуже Фенимора Купера.
— Лучше, — сказал Бивер. — Купер ваш, сказать по правде, индейцев в основном на картинках видал. И какие-то у него все герои… велеречивые. Если б кто так в жизни говорил, как у него в романах люди разговаривают, — его б за придурка считали.
— Это литературные условности, — объяснил Дуглас. — Книги должны учить прекрасному. А то если в книге написать, как ты в самом деле разговариваешь — это ведь нельзя будет такую книгу давать читать детям и невинным девушкам.