Крискинд — это скорее германская традиция, но в Америке, помимо немецких колонистов, этот рождественский ангел приходил и к франкоязычным — к ним, похоже, этот обычай занесли эмигранты из Эльзаса и Швейцарии.
Рождество в Эльзасе, картинка 1873 года. Черт Ганс Трапп пришел наказывать плохих детей, а Крискиндел — награждать подарками. Корона из горящих свечей позволяет предполагать, что на образ Младенца-Иисуса наложился образ святой Лючии, день которой отмечается 13 декабря.
Во франкоязычной Луизиане и Акадии рождественский ангел — определенно женского пола, и именуется там Ла Кристин. Сейчас предполагается даже, что Ла Кристин — жена Санта-Клауса.
Более популярным в первой половине 19 века рождественским персонажем был Батюшка Рождество (Father Christmas) — старинный английский вариант Деда Мороза. Он описывается как старикан в меховой одежде и венке из остролиста.
Картинка из The Illustrated London News, 1866 год.
Откуда пошли истоки образа Батюшки Рождества — не очень ясно. Фольклористы предполагают, что где-то там в дали веков, когда Рождество еще было Йолем, так запечатлелся бог Один, предводитель Небесной охоты.
Один-странник. Художник Георг фон Розен
Глава 10
Двадцать восьмого декабря приехала обещанная учительница — лет двадцати от силы и пышущая тем же пламенным энтузиазмом, что и комсомолки двадцатых годов из советского кино. Только комсомолки употребляли свой энтузиазм на дело пролетарской революции, а наша учительница горела за христианскую веру и просвещение в оной невежественных дикарей.
Рут Монро была дочерью пресвитерианского священника из западной Пенсильвании, и с самых ранних лет была настроена нести свет цивилизации индейцам. Какая-то ее кузина уехала учительствовать на территорию чокто еще до войны, писала оттуда огромные письма, и Рут тоже жарко захотела — именно к чокто, которые мало того, что нуждались в грамоте и Божьем слове, так еще и рабовладельцами были. Разумеется, до них надо было донести, что владение рабами — безнравственно.
Тем временем началась война, миссии на Индейской территории закрыли школы и эвакуировались в более мирные районы, где тоже были индейцы, которых можно вести по тропе просвещения. Уехала и кузина мисс Рут — куда-то в леса на границе Калифорнии и Орегона.
Война закончилась, но миссии не торопились восстанавливать свою работу. Отдельные подвижники, конечно, пытались что-то сделать — но на свой собственный страх и риск, без поддержки миссионерских комитетов там, на Востоке. Вот и мисс Рут отправилась не по направлению такого комитета, а сама по себе. Кузина когда-то писала, что на Индейской территории чуть не безопаснее, чем в Арканзасе — и Рут полагала, что так оно после войны и осталось.
Восторг вождей чокто, которым на голову свалилось этакое счастье, невозможно передать словами: миссионер на Индейской территории — зверь очень полезный, но проблем от этой девицы предвиделось больше, чем прибытку. Учителя-то были нужны, но совесть не позволяла послать молоденькую девушку на развалины той миссии, где когда-то трудилась ее кузина. Девушка, однако, настояла — и самолично убедилась, что жить и преподавать грамоту ей предстоит в сарае. Энтузиазм малость увял, но все еще оставался горячим: тут поставим железную печку, тут повесим занавесочку… Однако сарай и условия жизни в нем не так беспокоил вождей, как окружающая среда, в которой совершенно непредсказуемо могли объявиться бандиты, путешествующие из Миссури в Техас, опустившиеся бродяги, откочевывающие на запад, и как вишенка на торте — отряд команчей, который жаждал приобщиться к цивилизации путем грабежа… это если не считать своих собственных соплеменников, моральные качества которых за годы войны заметно полиняли. Постоянно держать охрану около этой ненормальной было невозможно, оставить ее на произвол судьбы — не по-христиански, пусть даже чокто и не так уж были тверды в вере.
В общем, сарай нечаянно сгорел. Кажется, уголек из печки выпал. Мисс Рут успела вытащить из огня свой чемодан, ее кухарка-индианка выволокла книжки, подсадила белую барышню на лошадь, на вторую лошадь навьючила спасенный багаж и отправила с сынишкой в Богги-депо, а сама осталась на пожарище — насколько понимаю, упаковывать то, что успела спрятать до катастрофы.
В Богги-депо мисс Рут приехала основательно простуженной и долго болела в доме вождя Аллана Райта. Едва оклемавшись, начала строить планы на дальнейшую работу. Однако тут, к большому облегчению Райта, высунулся со своей школьной инициативой Макферсон, и деятельную барышню побыстрее сплавили в его загребущие руки.