Прибыв на место, барышня не сдержала разочарования: на ее взгляд, место было не такое уж и дикое. Крупный по местным меркам город под боком, дилижансы, телеграф, пароходы и прочая цивилизация в наличии и индейцы какие-то малоиндеистые — это она на отпрысков Макферсона поглядела.
Макферсон, впрочем, не смутился, и вправил ей мозги, сперва произнеся длинную тираду на языке чокто, а потом, убедившись, что девица ни слова не поняла, спросил, как она собирается учить детей, если по-индейски не говорит, а переводчики ей не положены. В «сарайной» школе кухарка переводила? Как интересно! А если б и кухарка ни слова по-английски бы не знала? Пусть судьбу благодарит, что прежде чем организовывать школу в действительно глухом месте, у нее появился шанс научиться понимать, о чем ее ученики говорят.
В присутствии нашего уличного родительского комитета, к которому присоединились двое фермеров-чокто, Билли Фолсом и миссис МакКертин, Джемми обрисовал молоденькой учительнице, что ожидают люди: прежде всего, разумеется, чтение, письмо и деловые навыки. Под деловыми навыками имелся в виду прежде всего устный счет и операции с дробями, которые должны были помогать ученикам ориентироваться в торговле или вести фермерское хозяйство. Однако Макферсону этого было мало, и он желал, чтобы его детей учили географии и истории, геометрии, химии, ботанике — и не видел причин, почему всего этого не должны изучать и другие дети.
— Мисс Монро с этим не справится, — сказала миссис де Туар.
Сомнения, которые вызывали планы Макферсона, были вполне весомы: если не считать школьников с Пото-авеню (говорящих по-английски и большей частью уже умеющих читать), на руках молоденькой учительницы должно было оказаться девять индейских подростков в возрасте от десяти до шестнадцати лет, по-английски практически не говоривших. Допустим, роль переводчиков могли бы взять на себя чада Макферсона… но все равно, управляться с такими разными половинками класса неопытная учительница не сможет.
— Ничего страшного, — заявил нам хитроумный Джемми. — Геометрию и прочую такую арифметику будет преподавать мистер Адэйр из Колледжа Нью-Джерси.
— Кто-то из Адэйров отправил сына учиться в Нью-Джерси? — озадачился Билли Фолсом. — Или это из техасских Адэйров парень?
— Насколько знаю, этот Адэйр не индеец, — ответил Макферсон. — Вроде в миссии сказали, он из Виргинии. И еще в миссии сказали, что он на Индейскую территорию ехать не хотел, иначе как на большой город не соглашался. Так что если с ним зайдет разговор — у нас здесь еще Арканзас.
— Если он такой гордый, почему вообще к нам поехал? — спросил я.
— Тут дело такое…
Насколько разузнал любопытный Макферсон, до войны этот самый Адэйр стал профессором математики в Колледже Нью-Джерси, но как только южные штаты отделились — отправился записываться в конфедератскую армию, как и добрая треть студентов колледжа. Воевал, был ранен, а после войны Колледж Нью-Джерси принимать обратно такого профессора не хотел: в учебном заведении были трудные в финансовом смысле времена, и предпочтение при приеме на работу отдавалось юнионистам. Бывший профессор снизил планочку и попробовал устроиться на работу в колледж попроще, попровинциальнее. Но северные колледжи тоже предпочитали юнионистов, а южным, если честно, вообще было не до работы — за годы войны южное образование как таковое практически прекратилось: студенты и преподаватели большей частью воевали, здания были забраны под госпитали или в распоряжение военных… в общем, математика сейчас волновала южные колледжи главным образом в виде бухгалтерских счетов, где были сплошь убытки, и смет на восстановление разрушенного. Так что мистеру Адэйру пришлось еще раз снизить планочку и подумать о преподавании в обычной школе.
И тут так совпало: вот планочка опускается, и в тот же день на улице Адэйр встречается с бывшим однокашником, ныне деятелем пресвитерианской миссии среди народа чокто. Однокашник предавался каким-то фантастическим мечтам о возобновлении работы школ и учитель математики был ему как нельзя кстати. Адэйр, однако уперся: миссионерского призвания в себе он не чувствовал, и что ему делать в неведомой глуши среди дикарей — просто не представлял. Однокашник включил свои фантазии на полную мощь. В его описаниях получалось, что чокто куда цивилизованней белых соседей с плато Озарк, все как один говорят по-английски, а школы-интернаты вообще как новейшие Афины, средоточие мудрости и образования, и только нового Аристотеля им не хватает, чтобы поднять репутацию индейских семинарий на уровень лучших университетов Америки. Адэйр отвечал в том духе, что новые Афины — это очень хорошо, но жить он предпочитает не среди прерий и бизонов, а в большом городе. «О, — сказал тогда однокашник, — есть же Академия Чокто в Форт-Кофе — это на границе с Арканзасом, практически на окраине Форт-Смита! А Форт-Смит — большой город, второй по величине в Арканзасе…» Думаю, Адэйру хватило ума посмотреть в справочник и понять, что понятия о большом городе в Арканзасе и Нью-Джерси малость отличаются, но он выехал на новое место работы, предупредив, что если этот самый Форт-Кофе находится дальше мили от Форт-Смита, то работать он там не будет. Ну, положим, до Форт-Кофе в самом деле десять миль, но ведь нет сейчас никакого Форт-Кофе, одни горелые развалины, но наша Пото-авеню все-таки в пределах этой самой мили от города, можно надеяться, что математик останется. Так что этого переборчивого учителя индейцы уступили нам.