Шейн крикнул: «Все здесь!»
— О, что-то у меня дурные предчувствия, — проговорил Норман, — спички меня как-то настораживают.
— Давайте все-таки отойдем, — предложил доктор.
Призванные, поддавшись их упадническим настроениям, подались назад, один Бивер заинтересованно приближался к чиркавшему спичками Элу, да предвкушающе завис рядом Шейн.
Спички чиркались, но огонь все не зажигался.
Наконец Эл выпрямился и довольно сказал:
— Всё!
Вроде ничего не загорелось, но Бивер вдруг схватил Эла и Шейна за шкирки и потащил от конструкции. Народ, видя такое дело, подался назад еще более. Разбегаться, однако, никто не торопился, предчувствуя зрелище.
Наконец вспыхнуло, грохнуло — и мы оказались прямо в центре пламени… ну, слава богу, это только почудилось. Зря Шейн согнал зрителей так близко, фейерверки все-таки лучше наблюдать на некотором расстоянии, поэтому народ предпочел отодвинуться и комментировать взлеты ракет с безопасной дистанции.
Как ни странно, пожара в поселке фейерверк не наделал, поэтому, обсудив красоты, в частности, высоту, цвет, мощность разрывов, народ потянулся праздновать Новый год дальше — в основном в район салуна и будущей школы, где на свеженастеленном полу устроили танцы под губную гармошку и скрипку. На скрипке безраздельно играл герр Шварц, гармошку передавали друг другу Бивер с Фоксом, чередуя выдувание музыки с танцами. Было тесновато для кадрили, но народ справился. Меня тоже вытянули плясать, ну а чего нет? Не офицерский же бал, вокруг все свои, знают меня как облупленного, никто дурными манерами укорять не будет.
Ближе к утру прибыл разведчик с территории чокто, спросил, что случилось помимо Нового года: фейерверк было видать издалека, у мирного населения появились вопросы. Нет, что война по-новой вспыхнула, не сильно беспокоились, но вдруг случилось какое-нибудь грандиозное политическое событие? Объяснили, что кое-кто молодой и дюже шустрый нашел много пороху и решил использовать его для развлечения. Разведчик развлечение похвалил: получилось отлично, сперва даже решили, что снова Форт-Смит горит, как в войну, когда его Стенд Уайти поджег. Потом, конечно, присмотрелись, разобрались, что полыхает не совсем там, но все равно, красиво вышло.
Первого числа было как-то не до разбора полетов, но второго января Норман призвал Эла к ответу: где в таких количествах приобрел порох, какова конструкция ракет и схема их размещения, как рассчитывал порядок поджигания… и какого черта Эл пожароопасные эксперименты делает вблизи от жилья, ведь пожара только чудом не случилось?
Эл, сутки походивший героем, сник и обещал больше так не делать. Врал, конечно. Норман не то в качестве наказания, не то чтобы удалить его подальше от сгораемых предметов послал его по округе собирать образцы песка — я так понял, для стекольного производства. Погоды, надо сказать, последние дни стояли довольно теплые, и снег, покрывший было арканзасские просторы, не то, чтобы таял, но явно куда-то исчезал, образуя большие проплешины, так что собирать образцы песка было куда легче, чем подснежники в новогоднем лесу.
С герром Шварцем Норман проконсультировался, и даже Макферсона привлек для консультации, потому что дрова надлежало покупать через него.
— Сколько-сколько? — заорал Макферсон, когда услышал, сколько дров надо для производства фунта стекла. Я тоже был впечатлен: грубо выходило, что на фунт стекла необходимо двести фунтов древесины. Да не абы какой, а потребен был бук или дуб.
— Может быть, углем печь топить? — несмело предложил я. Угля в окрестностях Форт-Смита было много, его выбирали открытым способом из пластов на речных обрывах, и он был дешев.
— Плохое стекло будет, — отмел предложение герр Шварц.
Древесина была нужна не только для разогрева печи, но и для производства поташа, который использовался при варке стекла как флюс. Зола, получаемая из угля, для производства флюса подходила мало, потому что содержала большое количество примесей.
Слушая, какое оборудование надо для стекольного производства, Норман потирал лоб и посматривал на меня. Кроме «ма-аленькой печечки» и собственно мастерской нужен был сарай для хранения материалов и дробильная мельница.
Я устыдился, и понял, что никакой стекольной мастерской у нас не будет, соответственно, электрических лампочек тоже не предвидится, и зря я уже собрал ртутный вакуумный насос Шпенглера… правда, насчет нити накаливания я пока еще тоже не определился. Понаслышке я знал, что нить делают из вольфрама, однако когда я посмотрел справочники, то понял, что совершенно не представляю, как мне делать нить, даже если бы у меня был вольфрам. Он же тугоплавкий! А даже если у меня получится спечь вольфрамовый порошок в стержни, потребуется особый станок для вытягивания из стержня проволоки, а потом из проволоки — нити. Можно даже не сомневаться, что скажет по этому поводу Норман. Может быть, кто-нибудь продает готовую вольфрамовую нить? Ой, вряд ли! Вообще-то последние лет двадцать лампы накаливания изобретают с большим упорством, и уже много чего навыдумывали — я видел в журналах, там интересные модели были. Кое-кто пробовал делать нити из платины. Платины, допустим, у меня тоже не было, зато у Фокса можно позаимствовать один из его палладиевых самородков — они ему все равно ни на что не сдались. Правда, это все равно не решает проблемы изготовления нити.