— Ничего не могу поделать, — твердил кондуктор. — Ближайший Форт-Кофе находится в десяти милях отсюда, более близкого нету!
Десять миль пассажира не устраивали совершенно.
— Извините, — вклинился в разговор Дуглас. — Вы, случайно, не мистер Адэйр? Профессор математики?
— Мы знакомы? — обернулся пассажир, пытаясь рассмотреть Дугласа при слабом свете лампы у входа в здание почты.
— Я о вас наслышан, — сказал Дуглас. — Вам не надо ехать до Форт-Кофе, а надо только до переправы через Пото. Это близко, тут и мили нет. Высадите нас у лаборатории, — он протянул монетку кондуктору.
Дуглас наконец укрылся в карете от пронизывающего ветра и представился Адэйру. Кроме них, в карете были еще двое техасцев, но они спали, их не волновала ни остановка, ни пассажиры.
Адэйр тоже передал кондуктору монету, и кондуктор закрыл дверь с той стороны.
Карета еще немного постояла: почтари принимали-отправляли мешки с почтой, конюхи перезапрягали лошадей, кроме того, в Форт-Смите менялись кучера. Потом карета дрогнула — на козлы забрался кучер, кондуктор крикнул, что дилижанс отправляется, карета дрогнула еще раз — кондуктор занял место рядом с кучером… и наконец карета покатила на юг по Гаррисон-авеню.
Ехать было недолго, Дуглас даже не успел согреться после пробежки от гостиницы, как карета остановилась и кондуктор полез выгружать чемоданы Адэйра.
Потом дилижанс уехал к переправе, а Дуглас, показав на свой дом, пригласил Адэйра туда:
— Сегодня переночуете у меня, а завтра уже посмотрите, как вам устроиться…
Из окошка лился свет лампы, дверь была не заперта, в доме было тепло — с началом холодов Джефферсон взял на себя обязанности истопника и поселился тут же, в соседней комнатке, где на гвозде все еще висело платье покойной Лины Рейнхарт. Дуглас против такого соседства не возражал, но потребовал, чтобы Джефферсон мылся хотя бы раз в месяц.
В такую позднюю пору Джефферсон уже спал без задних ног, хотя и делал вид, что пребывает на службе: сидел, повесив тяжелую голову на подушку, на топчане, который Дуглас обзывал ottoman на том основании, что он обычно застилал его покрывалом с арабским узором.
Дуглас шевельнул Джефферсона, не столько будя его, сколько включая автомат, и переправил сонного ребенка в комнатку Лины. Подкинул полено в печку, пригласил гостя к столу, где, накрытый салфеткой, лежал кусок пирога. Адэйр на пирог посмотрел без интереса, он просто устал с дороги и интересовало его прежде всего место, где можно наконец устроиться — и чтобы больше не двигаться.
— А это что за механизм? — Он увидел стоящую на столике у окна пишущую машинку.
Дуглас объяснил, и добавил, что является журналистом и немного писателем — совсем немного, примерно на десять центов. Машинку он пообещал продемонстрировать завтра, а то она сильно стучит.
Дуглас вытащил из-под «оттоманки» еще один топчан, поуже и пониже, поставил его у стены и перебросил туда один из тюфяков с «оттоманки». Во времена, когда в этом доме жила Лина, место, где стоял топчан, еще и ситцевой занавеской можно было отгородить, но Дуглас шнурок для занавески давно снял, да и то, что вот этот топчан был предназначен для гостей, которым вряд ли удалось бы пережить ночевку, тоже никому рассказывать не собирался. Топчан, в конце концов, просто мебель и ни в чем не виноват.
Одеяло у Адэйра было свое, суконное. Он начал устраиваться на ночь, Дуглас пригасил лампу, и они вроде как легли спать. Адэйр, похоже, беспокоился о том, что вот — заехал в черт знает какую глушь, и как его здесь примут?
— Скажите, — начал он нерешительно, — вы, похоже, в курсе дел школы… Как попечительский совет относится к… бывшим офицерам Конфедерации?
Дуглас помолчал.
— Не беспокойтесь, — наконец сказал он. — Вы на Юге. Среди родителей ваших будущих учеников только один воевал за Союз — мистер Шварц. Я вообще думаю, что Макферсон затеял всю эту возню с новой школой только потому, что в городском школьном совете припомнили его лейтенантство у Стэнд Уайти. Это на нашей улице народ в основном пришлый, нездешний, и как здесь воевали, не помнит. А там в городе прекрасно помнят, как три года назад ожидали резни, которая непременно случилась бы, если бы индейский полк прорвался в Форт-Смит. Можно подумать, чероки да крики стали бы разбирать, за кого голосовали тут в шестьдесят первом белые.
— А вы?..
— А я, — поняв вопрос, ответил Дуглас, — всю войну в основном работал с канзасскими индейцами, так что на поле боя мы с вами вряд ли встретились бы. Но юнионист, да.