— Вы бы хоть читали, что подписываете, Миллер!
— Да я половины слов не понимаю, — огрызнулся я. — Не могу же я за каждым словом в словарь лезть… да и нет у нас толкового словаря, к тому же часть слов у вас и вовсе не английские.
— Вы что, в университете латынь не изучали? — поинтересовался Барнетт. — Ну я понимаю — можно плохо знать английский язык, если вы русский, но латынь? Как можно быть образованным человеком без латыни?
— Можно как-то, — пробормотал я немного смущенно. — Я же инженер, а не доктор, зачем мне ваша латынь?
Восемнадцатого, без предупреждения, в Форт-Смит прибыли Фицджеральд с Квинтой. Мы себе сидели втроем — я, Норман и Барнетт — в комнате (наша с Норманом спальня, совмещенная с офисом), как вдруг ввалился Квинта в бобровой шубе, затем Фицджеральд в соболях, и наша комната, и без того не такая уж большая, стала казаться вообще крохотной.
— Понастроили вы тут курятников! — воскликнул Квинта, примериваясь, как присесть на мою койку. Стульев у нас было всего четыре, три сейчас были заняты, а четвертый Квинта, надо полагать, предназначил для Фицджеральда — он все-таки самый большой начальник. Самый большой начальник сдвинул с края стола бумаги и поставил бидон литров так на десять — довольно таки пошарпанный и очень стильно выглядящий на фоне роскошной шубы.
— Миллер, это вам подарочек к рождеству, — молвил Фицджеральд, который, избавившись от бидона, избавился от шубы, поискал. куда бы ее пристроить, и бросил на кровать Нормана. — Какие теплые у вас тут погоды, — пробормотал он, усаживаясь на стул. — Снег тает, травка зеленеет — весна!
Я настороженно присматривался к бидону.
— Нас от северных ветров Озарк закрывает, — поделился климатологическим наблюдением Норман, тоже рассматривая подарок. — Ну и мы заметно южнее Канзас-сити, это тоже влияет. А что там в бидончике? — поинтересовался он.
Чувствуя подвох, я открывать бидон не торопился.
— Ацетилид кальция, — сказал Фицджеральд. — Вы же плакались, Миллер, что у вас ацетилена нет, а то бы вы какие-то чудеса нагородили.
— Я плакался? — удивился я.
— Насколько помню, — дипломатично заметил Норман, — Миллер что-то когда-то говорил о газовой резке… а я записал на всякий случай.
— А я, когда Квинта спросил, что с этой гадостью делать — выкинуть или как-то оно может пригодится, вспомнил, что если ацетилид — то из него ацетилен можно делать, — сказал Фицджеральд. — Только вы здесь его не открывайте, — предостерег он. — А то запашок у него…
Оказывается, проезжая мимо Ниагары, Квинта углядел в газете объявление о продаже мукомольни, увидел упоминание о «научном оборудовании» и забрел посмотреть на распродажу. Университетское образование позволило ему понять, что научное оборудование представляет собой груду металлолома, побывавшего в пожаре. Покойный мельник имел склонность к занятиям изобретательством и замахнулся ни больше ни меньше как на получение алюминия, каковой собирался получать посредством собственноручно спроектированной дуговой электропечи. Мельница по этому случаю была дополнена до формата гидроэлектростанции, помол зерна был заброшен, мукомольня разорялась, но мельник в предвкушении получения дорогого металла и невероятных прибылей на такие мелочи внимания не обращал, экспериментировал, экспериментировал, — пока не случился пожар. Мельник помер не то от огорчения, не то надышавшись газа, и вот вдова пыталась хоть что-то спасти из семейного состояния. Квинта заглянул, но алюминиевых слитков там под ногами не валялось, да и не получил мельник никакого алюминия, как ни пытался, чертеж электропечи и кое-какие бумаги прибрал на всякий случай кузен покойного, останки электрических машин Квинта и разглядывать не стал, потому что ничего в них не понимает, и только стоящий в углу бидон привлек его внимание. «Ах, там какие-то помои, — сказала опечаленная вдова. — Бедняжка Питер так и не собрался навести в мастерской порядок…»
Квинта подумал, что такой добротный бидон слишком хорош для помоев, и если покойный мельник сложил туда что-то вроде грязной вонючей известки — так, наверное, эта «известь» имела для него какую-то ценность, раз не валялась в общей куче.
— Неплохой бидон, — заметил он. — Он ведь не протекает? Мне как раз вот что-то такое надо под керосин, вот с таким замком на крышке. Сколько вы за него хотите?
— Ой, я не знаю… — начала вдова, но сразу стало понятно, что цену вещам она знает, хотя за такой малость поживший да еще и с помоями бидон совесть ей не дала запросить слишком уж много. Квинта заплатил, сколько сказали, пообещал, что содержимое вывалит на помойке, и уволок добычу, утешая себя, что она досталась ему вовсе не так дорого. Знать бы еще, что это такое…