В мои обязанности входило забирать мисс Мелори и Шейна после представления в Американском музее, потому что после наступления темноты одинокой женщине на улице действительно лучше не появляться. Я приходил немного раньше, подпирал стенку у служебного выхода, и добросердечный служитель иногда пускал меня внутрь, чтобы не мерз на ветру. Поэтому мне удалось посмотреть несколько номеров вроде этого.
Занавеси на паланкине пока оставались опущенными, а солидного вида господин, расхаживая перед этими драпировками, проорал хорошо поставленным голосом, чтобы всему залу было слышно, небольшую лекцию о том, что белая раса, по мнению авторитетных ученых, зародилась в Кавказских горах.
Меня, знаете ли, еще со студенческих времен занимало, откуда взялся один ложный друг переводчика — слово Caucasian. Вы ведь знаете, что такое ложные друзья переводчика? Это когда польское слово uroda вроде бы и похоже на русское слово урод, но означает как раз наоборот — красота. Или слово pozor — если переводить с чешского, это будет внимание, а если с польского — обличье, а вовсе даже не позор, как может подумать самоуверенный переводчик. Или слово «люстра», если переводить с белорусского на русский, означает вовсе не светильник, а зеркало.
Вот и слово Caucasian нельзя тупо переводить как кавказец. У американцев, которым в общем-то все равно, что там расположено между Черным и Каспийским морем — Кавказ или Карпаты, этим словом обозначается представитель белой расы. При этом греков или итальянцев, по общему экстерьеру мало чем принципиально отличающихся от грузин или азербайджанцев, в США девятнадцатого века склонны считать цветными.
Так что солидный господин на сцене обещал нам показать эталонную красоту белой расы — прямиком с самого настоящего Кавказа. Там, оказывается, живет особый народ — сюркашин. Девушки этого народа очень высоко ценятся в турецких гаремах, и одну из них специальному представителю Барнума удалось купить на константинопольском невольничьем рынке и вывезти в Соединенные Штаты.
Я пытался сообразить, что там за таинственные сюркашины завелись среди кавказских гор.
— Сюркашин? — переспросил я мисс Мелори.
— Circassian, — поправила она.
Яснее не стало.
Я попробовал вспомнить русскую классику: есть ли там какие-нибудь эталонные красотки с Кавказа? «Перед ним, С приветом нежным и немым, Стоит черкешенка младая,» — всплыло в памяти. Точно! Никакая не сюркашин, а черкешенка. Их и русские классики считали прекрасными. Ну что, посмотрим, что там на турецких рынках продают.
Занавеси на паланкине раздвинулись и нам явилась подлинная черкесская красота… Я нервно хихикнул, кажется, так что мисс Мелори метнула на меня осуждающий взор.
Кажется, константинопольский невольничий рынок расположен где-то тут рядом на Бродвее, — решил я. Девица, конечно, миловидная по местным меркам, а костюмчик на ней как раз такой, которые носят в турецких гаремах… ну, по мнению европейцев, которых турки, разумеется, в свои гаремы не пускают. Волосы, правда, были необычными. Вернее, прическа. Вероятно, прическа в стиле афро на белой девушке разила публику наповал.
Принимая томные позы, Circassian beauty по имени Залумма Агра немного посидела, постояла, походила, немного кальян покурила, потом забралась обратно в паланкин и ее унесли.
— Дженни Линд хотя бы пела… — вздохнул кто-то рядом со мной.
Кто такая Дженни Линд, знал даже я, хотя американские гастроли этой певицы проходили еще до войны, более пятнадцати лет назад. У нас к югу от Форт-Смита, за тем лугом, где обычно кучкуются переселенцы, и тем леском, что дальше, находится поселок, который как раз в честь нее и назван — Дженни Линд, так что я однажды поинтересовался, с чего такое название.
Оказалось, где-то в 1850 м году Барнум, в поисках развлечь американцев чем-нибудь ранее невиданным, сделал ставку на высокое искусство и выбрал в Европе известную певицу — впрочем, не до такой степени известную, чтобы ее пригласили во французскую Оперу. Кажется, французам и итальянцам она все-таки не нравилась, хотя немцы, англичане и прочие скандинавы были от нее в полном восторге. Ганс-Христиан Андерсен про нее даже две или три сказки написал, и если, как утверждают, сказка про Снежную Королеву навеяна именно образом Дженни Линд, то, пожалуй, и понятно, почему южанам она не нравилась: вероятно, ей не хватало того, что в оперном искусстве называется темпераментом.
