За ужином мисс Мелори сказала:
— Шейн решил стать артистом шоу Барнума.
— А у него есть что предложить Барнуму? — удивился я.
Шейн сопел, пытаясь наколоть на вилку одинокую фасолину.
— Он хочет выкупить велосипеды и выступать с ними.
— Вот с этим самым номером, с которым ты сейчас выступаешь? — спросил я. — Если б Барнум заинтересовался этим номером, он бы уже пытался заключить с тобой договор. Что, пытается?
— Нет, — прошептал Шейн, глядя в тарелку.
— Через несколько лет мальчики на велосипедах будут разъезжать по улицам, и никто не будет покупать билеты, чтобы на них посмотреть, — сказал я. — Велосипедные номера в цирке, конечно, будут, но надо будет показывать нечто больше, чем просто катание. Трюки какие-нибудь. А для этого понадобятся специальные цирковые велосипеды — более прочные, более устойчивые или какие-нибудь более мудреные. Наша лаборатория на Пото-авеню вряд ли будет такие конструкции разрабатывать, а сам ты такой велосипед без специальных знаний не сконструируешь.
Шейн задумался.
— И ты подумай, что тебе больше хочется — выступать с бродячим цирком? Славы? Денег? А потом уже будем думать дальше в том направлении, которое выберешь. Потому что если надо денег, то это лучше не с цирком ездить, а перенимать опыт у Барнума. Можно иметь великолепный номер, сложный и красивый, но если ты не умеешь его продать, то деньги ты только потеряешь. Поэтому циркачам нужен Барнум, а нашей лаборатории нужен мистер Квинта. Учти, что в калифорнийской золотой лихорадке больше всего денег заработали не старатели, а те, кто продавал им муку, мясо и снаряжение.
Шейн задумался еще глубже, так что из-за стола его пришлось поднимать тычком. Неизвестно, какими зигзагами шли его мыслительные процессы, но несколько дней спустя он, когда я пришел забирать его и мисс Мелори после представления, подвел ко мне двух молодых людей:
— Мистер Миллер, им нужен номер!
— Э? — удивился я.
Эти молодые люди, Саймон и Лили, были канатоходцами, но Лили несколько месяцев назад упала во время представления, сильно разбилась, а когда выздоровела, оказалось, что она панически боится высоты и ничего не получается с этим поделать. Саймон, услышав о том, что Шейн передумал идти в артисты, хотел купить у нас одноколесник и роудраннер и перенять номер: для барнумской сцены, конечно, это простовато, но в цирке, гастролирующем по сельской местности, вполне пригодится. А там, глядишь, или Лили придет в себя, или Саймон придумает, как велосипеды усовершенствовать для более сложных трюков. В том, что номер Шейна в таком виде, как сейчас, не имеет никакого будущего, Саймон вполне отдавал отчет.
— Это вам надо было бы с мистером Квинтой побеседовать, он у нас этой стороной дел занимается, — сказал я. — С моей стороны никаких возражений нет, разве что вопрос: если мисс Лили не придет в себя к тому времени, как Саймон усовершенствует велосипед, не возникнут ли проблемы со сложными трюками? Это только кажется, что с велосипеда падать невысоко, на самом деле падение с велосипеда довольно травмоопасно. Навыки падать могут подвести, когда под ногами и руками находится раскоряченная железяка. Мисс Лили, может быть, на что-нибудь менее активное переключиться? Ну, вроде распиливания девушки? Она неподвижно лежит, ее пилят…
— Простите, — поразился Саймон. — Это как?
Я осекся. Мне казалось, цирковой номер «распиливание девушки» был всегда. Что, не был?
— Мне казалось, я читал о таком фокусе, — промямлил я.
— Наверное, вы книгу Робера-Удена читали? — предположил Саймон. — Он там, говорят, об очень интересных фокусах рассказывал, но не рассказывал, как их делать. Наверное, очень сложный фокус?
— По описанию, несложный, — решил высказаться я. — Нужна очень гибкая девушка.
— Лили очень гибкая, — вставил Саймон.
— А как это сделать в реале — можно прикинуть…
Я потянул из кармана свой блокнот, но тут Шейн решительно вмешался:
— Мистер Миллер, это, наверное, вместе с мистером Квинтой надо обсуждать.
Я осекся.
— Да, пожалуй, лучше, если Квинта будет присутствовать при разговоре. давайте, мы с ним договоримся, когда встретиться и Шейн передаст вам. А я к тому времени подумаю над схемой фокуса.
Когда мы попрощались и вышли на улицу, Шейн с укоризной промолвил:
— Вы, мистер Миллер, иногда как маленький. Номер же деньги стоит. А особенно такой: «Распиливание девушки»! — сказал он со сладким предвкушением. — Не, тут обязательно мистер Квинта нужен. И мистер Барнум!
— Это же не настоящее распиливание, — отозвался я, коря себя за словоохотливость. Действительно, как маленький: треплюсь как помело, не думая о словах. А чужие уши ловят.