Мои частые визиты в мастерскую никого не раздражали. Я никому не мешала и ничего не трогала без разрешения. Обычно я пристраивалась рядом с кем-нибудь из лепщиков и внимательно наблюдала за его работой. А когда мастер Гор увидел одну из моих первых поделок - фигурку кошки, которую я выкрасила в ярко-оранжевый цвет, он подарил мне несколько хороших кисточек и ученический набор инструментов для лепки.
С тех пор прошло два года. Многие думали, что возня с глиной и красками мне быстро наскучит, но я продолжала лепить, и старый Гор говорил, что я делаю успехи. Я пропадала в скульптурной мастерской гораздо чаще, чем хотелось бы моей матери, но она не запрещала мне туда ходить. И даже отпускала с Гором и его помощниками на другой берег - за глиной.
Я очень любила эти поездки. Разумеется, добычей глины я не занималась. Я плавала, ныряла, резвилась на берегу или что-нибудь лепила, устроившись в тени. А как было здорово, если поблизости оказывались слонопотамы. Название этим животным дали ещё в двадцать втором веке русскоязычные колонисты, и оно как нельзя лучше подходило добродушным существам, похожим одновременно на слонов и на гиппопотамов. Особенно на последних. Точно таких же размеров, с такой же плотной кожей, они, как и земные бегемоты, любили лежать на мелководье. Но, пожалуй, не меньше они любили плавать и при этом иногда развивали скорость, которую трудно было даже предположить, глядя на этих массивных, флегматичных созданий. Перед заплывом слонопотам набирал в лёгкие огромное количество воздуха, помогавшее ему держаться на поверхности. Расходовался этот запас в течение получаса, после чего в случае необходимости делался следующий глубокий вдох. Находиться под водой дольше двух-трёх минут слонопотамы не могли, но они почти всё жаркое время года проводили в реке, погрузившись в воду так, что на поверхности виднелись только часть спины и макушка с дыхательными отверстиями на темени. Сходство со слоном этому забавному зверю придавал длинный хобот, в который он то и дело набирал воду, поливая себя, как из душа. Питались слонопотамы прибрежной травой. Они были совершенно безобидны, а к детям даже снисходительны. Я без страха забиралась любому из них на спину и плясала на ней до тех пор, пока зверь не соглашался меня прокатить. Они обычно соглашались. В противном случае меня обливали водой из хобота, но это тоже было весело.
Однажды я оседлала крупного слонопотама и, желая расшевелить его, принялась лупить его пятками по бокам. Я знала - он не обидится, ведь мои пинки для него всё равно что щекотка.
- Малышка, ты не боишься его рассердить?
Услышав вопрос, заданный совершенно незнакомым мне голосом, я обернулась и увидела на берегу довольно странную компанию. Невысокий худой мужчина - судя по одежде аристократ, двое детей и несколько слуг. Одни держали над господином и его отпрысками нарядные, украшенные кистями зонтики от солнца, другие - рослые и мускулистые - походили на охранников, а пожилая женщина в низко повязанной кружевной косынке, скорее всего, была няней.
Естественно, в первую очередь меня заинтересовали дети. Стройный мальчик лет десяти с густыми прямыми волосами до плеч показался мне симпатичным. На нём были шорты в стиле эншент - похожие на набедренные повязки египтян эпохи Среднего Царства. Я тоже почти всё время бегала в таких, хотя, конечно же, в отличие от моих шорты этого мальчика были сшиты из дорогой ткани. Так же, как и изящный короткий жилет. Девочка, моя ровесница, была одета в нарядное, расшитое серебристыми узорами платьице, но ни оно, ни тщательно завитые волосы не делали её хоть сколько-нибудь привлекательной. Тощие коричневые ручки и ножки торчали из пышных оборок и кружев, словно сухие стебельки какого-то чахлого растения. Я невольно вспомнила недавний поход с классом в археологический музей. Эта девочка была похожа на маленькую мумию, которую непонятно зачем нарядили в красивое платье и кудрявый парик. Но, пожалуй, больше всего меня поразило выражение её лица. Девочка смотрела на меня с такой злобой, как будто я отняла у неё любимую куклу.
- Ты не боишься, что он рассердится? - повторил свой вопрос знатный господин.
Он явно был отцом этих детей. Во всяком случае, девочка очень на него походила. Даже выражением лица. Я это сразу подметила, несмотря на то, что в отличие от своей дочери мужчина улыбался и вообще старался казаться добрым.
- Зачем ты его дразнишь?
- Я его не дразню, - ответила я. - Просто хочу, чтобы он меня покатал. Они меня часто катают. И они никогда не сердятся.
- Да мало ли что на него найдёт, - наставительно изрёк незнакомец. - Зверь есть зверь. Он в любую минуту может стать опасным.
- Слонопотам - совсем неопасный зверь, - возразила я. - Уж я-то знаю.
- Вот как, - усмехнулся мой собеседник. - Ты, наверное, всё знаешь. А какой зверь, по-твоему, опасный?
- Тот, который сидит в человеке, - выпалила я. - Но его просто нельзя выпускать наружу.
Когда мне хотелось блеснуть умом, я повторяла что-нибудь, услышанное от взрослых. Причём особенно охотно повторяла то, чего не понимала. Похоже, мне удалось произвести впечатление. Я заметила, как переглянулись двое охранников. Один даже присвистнул. Мальчик от удивления перестал сосать фигурку из замороженного сока на палочке - в жару такие продавались на каждом шагу. А его отец уставился на меня так, словно увидел перед собой какое-то диковинное существо. Кажется, он хотел что-то сказать, но тут заговорила девочка. Я думала, что у такой худышки должен быть тихий, писклявый голосок, но он у неё оказался мальчишески грубый и какой-то каркающий.
- Я тоже хочу покататься на этом звере!
- Покатаешься на лошадке, госпожа, - угодливо склонилась над девочкой няня. - На красивой беленькой лошадке...
- А я хочу на этом! - девочка топнула своей паучьей ножкой.
- Серкет, это дикое, грязное животное, - принялся терпеливо разъяснять отец. - И вода грязная. Смотри, сколько там насекомых вьётся... Фу, какая гадость! Ты же можешь подцепить какую-нибудь заразу и разболеться...
- Но она же катается и не болеет!
- Да с такими сорняками никогда ничего не делается. Ты - другое дело. Ты принцесса, благородный цветок...
- Я хочу кататься на этом звере! - закричала Серкет, топая ногами.
Её землисто-смуглое личико стало пунцовым, а маленькие глаза казались белыми от злости. Няня протянула ей какое-то лакомство. Девочка с яростью швырнула его на землю.
- Хочу кататься! Хочу кататься! - верещала она.
- Серкет, веди себя достойно, - отец уже явно терял терпение. - Нам пора домой.
Я только сейчас заметила за прибрежными кустами экипаж, запряжённый парой гнедых лошадей. Итеры любили старинные виды транспорта.
- Не хочу домой! Я хочу кататься на этом звере!
Девочка побежала к воде, а когда няня удержала её, кинулась на землю и принялась, отчаянно вопя, дрыгать руками и ногами. Няня что-то кудахтала и кружила над своей юной госпожой, старательно увёртываясь от пинков. Двое молодых охранников еле сдерживались, чтобы не расхохотаться, а мальчик продолжал лизать своё фруктовое мороженое, поглядывая на сестру с брезгливым равнодушием. Похоже, такие сцены были ему не в новинку.
А вот слонопотаму весь этот бедлам очень быстро надоел. Подняв морду, он пару минут наблюдал за происходящим, потом, набрав в хобот мутной прибрежной воды, щедро полил и "благородный цветок", и благородного отца, и несчастную, без того взмокшую няню. Остальные слуги и мальчик успели отскочить. Причём мальчик расхохотался. Я тоже не смогла удержаться от смеха. А слонопотам, сделав шумный вдох, поплыл прочь так стремительно, что я чуть не скатилась с его горбатой спины.
- А почему я сорняк? - спросила я в тот день за ужином.
- Что-о? - мама чуть не плеснула сливок в сахарницу, стоявшую возле её чашки с шоколадом.