'Вот поэтому ложись,
И удары вслух считай.
Лучше пусть тебя он бьёт,
А то простыни порвёт!'
Ничего ей не осталось,
И под плеть она легла.
Так кричала, извивалась,
И к подушке прижималась.
Он ругался, что она
Прекратила вслух считать,
Вместо цифр слышал он
Только крики, стон ей.
Ярослав считать удары
Согласился сам тогда,
Ведь по-своему он это
Обязательным считал.
На пятнадцатом ударе
Аня плакать начала,
Постепенно, не спеша
Уползала вниз она.
Промахнулся Алексей,
И ударил не туда.
Плеть на белой простыне
След кровавый оставлял.
'Я тебя не разрешал
Уходить и уползать -
Он жестоко ей сказал. -
Ляг нормально вновь, давай!'
Аня медлила и очень,
Ярослав ждать не привык,
Но ругать не продолжал,
Алексею 'стоп' сказал.
На секунду было Аня
Успокоилась слегка,
Думала, что прекратил
Через сына избивать.
Ярослав схватил её
За подмышки, притянул
На середину кроватки
Очень быстро уложил.
'Рот открой' - сказал он ей,
Аня слушалась его.
Одеяла край засунул
Очень грубо в рот он ей.
'Прикуси сейчас вот это,
И не двигайся, давай.
А не то ведь привяжу,
Будет даже и больней'
Алексею он велел
Бить продолжить вновь её.
Он послушный, делала всё,
Что отец там говорит.
Аня больше не кричала,
Приглушенно лишь стонала.
Ярослав доволен был,
'Так и надо - говорил,
Ишь, а то, как раскричалась!
Надо чаще тебя бить!
Алексей избаловал,
И терпеть не приучал'
Ещё только пять ударов
Аня выдержать смогла,
А потом перевернулась
Так неистово крича.
Ей настолько было больно,
Будто режут пополам,
Плеть казалась раскалённой,
И сжигала спину ей.
Как в агонии предсмертной,