Сполна «насладившись» безрадостным зрелищем, я повернулась к друзьям, и обнаружила, что и они отнюдь не вдохновлены увиденным. В широко распахнутых глазах отражалось серое и чёрное — цвета нашей ближайшей промежуточной цели.
— Мост длинный и высокий, — уныло буркнул Белесый, обвиняюще ткнув пальцем в деда Венедикта, — А мы на нём как на ладони! И если вертолёт…
— Полчаса максимум, — мягко перебил его старик, — Мост с той стороны, как и с этой, тянется над берегом, поэтому кажется длиннее, чем есть. Но мы спустимся по такой же лестнице, как только под нами окажется земля, а не вода.
Белесый закатил глаза, всем своим видом давая понять, что от этого не легче, но промолчал. Зато заговорила Яринка:
— Ну сойдём мы с моста, а дальше? Прятаться под ним? Там же всё сгорело, в дома зайти будет страшно, вдруг обвалятся!
Мне не понравилось, как все напустились на деда Венедикта, который и без того выглядел неважно, и я уже открыла рот, чтобы сказать что-нибудь в его защиту, но меня опередила Дульсинея Тарасовна:
— Цыц! — веско обронила она, опираясь на высокий парапет, отделяющий проезжую часть моста от пешеходной дорожки, — Веня и так делает, что может. Без него вы бы до сих пор куковали на вокзале.
Тут возразить не смогла даже острая на язык Яринка, и какое-то время все смущённо молчали. Ветер посвистывал в кружевной эстакаде моста, пронося мимо нас обрывки тумана, и мне показалось. что дорожное полотно под ногами едва заметно ходит влево-вправо. Могут ли порывы ветра раскачивать над рекой многотонное железобетонное сооружение, или у меня просто кружится голова после подъёма на высоту? Подавив возникшее при этой мысли неприятное ощущение зыбкости под ногами, я всё-таки оглянулась на оставленный нами Благовещенск, в основном для того, чтобы найти утешение в уже пройденном пути, но увиденное там понравилось мне не больше ожидающего впереди пепелища.
Туман прижимался к земле белой пеленой и дома поднимались из него как призраки из могил — серые, безликие, глядящие нам вслед тёмными провалами окон. А за их крышами, над размытой линией горизонта висела в небе едва заметная чёрная точка.
— Дэн…
Он повернулся. проследил за моим взглядом, нахмурился.
— Вертолёт? — шёпотом, чтобы не услышали остальные, спросила я, незаметно для себя придвигаясь к краю моста, к лестнице вниз… Но Дэн медлил с ответом.
Точка не двигалась, иногда она как будто бы пропадала, но в этом я не могла быть уверенной, поскольку таинственный предмет, если это вообще был предмет, а не какой-нибудь мараж или атмосферное явление, находился слишком далеко, на грани видимости. Никаких звуков с его стороны тоже не доносилось. Могут ли вертолёты подолгу висеть в воздухе на одном месте? И если могут, то зачем это делать нашему вертолёту?
Я уже хотела привлечь внимание остальных к странному явлению, но тут Белесый шумно хлопнул себя по бёдрам.
— А чего стоим-то, кого ждём? Может, надо уже идти?
— Пора! — подхватил дед Венедикт и я не успела ничего сказать о неподвижной чёрной точке в небе. Все задвигались, разом заговорили, начали взваливать на спины рюкзаки, и очень торопиться, как обычно торопятся люди, чувствуя близкий конец трудного пути.
Очень скоро мы уже шагали по мосту, посередине его проезжей части, где когда-то десятками и сотнями проносились машины, а теперь только ветер поднимал принесённую им же пыль. Пустой Благовещенск остался позади, и это радовало, несмотря на простирающееся перед нами бескрайнее пепелище.
Глядя на сутулую спину шагающего в авангарде деда Венедикта, я опять подумала, что надо бы спросить его о маме и папе, но почему-то было боязно нарушить царящую над рекой туманную тишину. Тем более, что мой вопрос обязательно спровоцировал бы вопросы остальных, а это могло нас задержать, что было крайне нежелательно, учитывая зависший в небе странный и как будто чего-то выжидающий предмет. О нём я помнила каждую секунду, но не оборачивалась, сосредоточенно глядя под ноги. Увы, опасения, возникшие сразу после подъёма на мост, оправдались, и он действительно качался. Угрожающе кренился сначала в одну сторону, потом в другую, не на секунду не прекращая своего медленного, и от этого кажущегося ещё более зловещим, движения в пространстве. Не могу сказать какова была амплитуда этих колебаний, но линия горизонта, на которую я время от времени поднимала глаза, заметно смещалась то влево, то вправо. И тем заметнее, чем дальше мы продвигались от берега к середине реки.