Я остановилась так резко, что шедший по моим следам Бранко налетел на меня, чуть не сбил с ног и ухватил за плечи, удерживая на ногах.
— Чёрт! Ты что?
Он принялся настороженно озираться, наверное, подумав, что я увидела кого-то постороннего или нечто подозрительное, потом вопросительно уставился на меня. А я стояла, глядя себе под ноги, сердце колотилось где-то в горле, руки подрагивали. Как часто бывает, что мы отчаянно рвёмся к чему-то, а когда до желанной цели остаётся один шажок, останавливаемся? Что, если сейчас произойдёт самое страшное? Я раскидаю руками листву под сосной, отложу в сторону куски дёрна, просуну руку в пустоту тайника под ними и не обнаружу там ничего, кроме подземной влаги?
Я лихорадочно попыталась вспомнить, прикрыли ли мы с Яринкой наш тайник хоть чем-нибудь после того, как забрали оттуда рогатки в ночь побега? Кажется, нет, мы же страшно торопились. Сделав над собой усилие, я подалась вперёд, перешагнула через сосну и скосила глаза влево, к тому её концу, что когда-то был основанием ствола.
Ровно. Никаких следов тайника, лишь прошлогодняя листва, сухие сосновые иглы и начавшая робко пробиваться из-под земли весенняя травка.
Сердце перестало биться в горле и рухнуло в пятки. Так Яринка была здесь? Была и положила что-то в тайник, тщательно замаскировав его после?
— Почему мы стоим? — в голосе Бранко сквозило раздражение. — Далеко ещё идти?
— Нет, — отозвалась я не своим голосом. — Совсем чуть-чуть.
И зашагала от сосны по прежнему направлению.
Не то чтобы я совсем струсила, хотя и не без этого, но вдруг отчаянно захотелось увидеть забор, отделяющий лес от приюта, прикоснуться к его шершавой поверхности, на мгновение ещё глубже погрузиться в своё прошлое…
На этот раз идти долго не пришлось: через несколько минут деревья поредели, между ними показался просвет, а в просвете — светло-серая полоса бетона. И здесь изменения были. Я замедлила шаги, осматриваясь, и скоро поняла, в чём дело. Деревья, что раньше росли за забором, раскидистые ясени — исчезли. Теперь по ту сторону его было пустое пространство с виднеющимися в отдалении верхними этажами зданий.
— Это твой приют? — с любопытством спросил Бранко, останавливаясь рядом со мной.
— Да, — грустно вздохнула я, глядя на забор, который казался осиротевшим без густой поросли ветвей над ним. Наверняка деревья срубили после нашего с Яринкой побега, догадались, как мы ушли из приюта, и позаботились о том, чтобы такого больше не повторилось. Теперь, без теней добрых деревьев, никто бы не смог даже подойти близко к забору, не будучи замеченным.
Я перевела взгляд выше, отыскала глазами девчачий корпус, шестое справа окно на четвёртом этаже, и сердце защемило от грусти. Кто теперь сидит там на широком удобном подоконнике? Кого будят по утрам косые лучи встающего солнца, падающие в это окно? Там ли ещё Зина и Настуся, или их желания осуществились и они уже вышли замуж? Я была самой младшей в дортуаре, моим соседкам уже нынче идёт пятнадцатый год, а значит, они легко могут сейчас оказаться семейными женщинами. Хотелось бы мне знать, как сложится их судьба…
— Так где ваш тайник? — поторопил меня Бранко, о котором я, погружённая в воспоминания, успела напрочь забыть.
— А… там, — я махнула рукой себе за спину, продолжая смотреть на окно дортуара, в котором провела три года своей жизни. Удивительно, вот уж не думала, что когда-нибудь снова побываю здесь.
— Так может, пойдём уже? Роб ждёт.
— Подождёт твой Роб! — неожиданно для самой себя я разозлилась. — Ты вообще мог с ним остаться!
Бранко замолчал, кажется, обиделся. Мне тут же стало неловко за свой выпад, но я разумно решила приберечь извинения на потом, а пока, бросив последний взгляд на приют, из-за забора которого еле слышно доносились детские голоса (не то малышня возилась на игровой площадке, не то мальчишки играли на стадионе), и зашагала обратно в лес.