Я сжала кулаки, вдохнула побольше воздуха, но Бранко опередил меня с ответом.
— Ишь ты, гордые какие! Так и ходите с опухшими яйцами, значит? Или на путан деньги спускаете?
Белесый выразительно постучал пальцем по лбу и закатил глаза.
— Какие путаны, чудик? Здесь тебе не ваша блядская Европа, у нас такого нет.
Я засмеялась. Пожалуй, даже заржала, да так, что чуть не сползла по стенке на пол. Белесый изумлённо воззрился на меня, но ничего не спрашивал, пока я, кое-как просмеявшись и всё ещё фыркая, сумела выдавить:
— Знаешь, где я была два года? В элитном борделе, куда наши чиновники и попы ходили как на работу. Нет у нас такого, ага.
Я снова прыснула, а Белесый вроде смутился.
— Ну… я краем уха слышал что-то, хоть и говорят, что неправда. Да только, если где такое и есть, то нам, простым людям, не по карману.
Бранко тоже улыбался.
— Так как же вы проблему опухших яиц решаете, гордые?
— Да как? По-всякому, — бормотнул Белесый, — что подвернётся. Кто-то вдовушку сговорчивую нашёл, кто-то с замужней тайком договорился… не за просто так, конечно. Кто-то и девицу из простых огулял. А кто вообще по-простецки, какую в тёмном переулке отловил, та и любовь, хе.
Я снова сжала кулаки.
— Уроды…
— Уроды, конечно, — неожиданно легко согласился охранник. — А что делать? Сам-то я не… охота потом евнухом ходить?
— Евнухом? — заинтересовался Бранко. — Что, на Руси за изнасилование, правда, кастрируют? Я думал — сплетни.
— Да не кастрируют, — отмахнулся Белесый. — В смысле, не отрезают там ничего. Но что-то уколют, и потом у тебя до конца жизни даже под гимн не встанет.
— Хоть что-то здесь правильно, — буркнула я себе под нос, но Белесый услышал.
— Правильно, говоришь? А то, что с теми, кто по глупости с замужней спутался, то же самое делают, правильно? Иль кто девицу потоптал, а жениться не захотел? Или этих же ваших, приютских, если гены совсем плохие? Правильно?
Я прищурилась.
— Про приютских в первый раз слышу. Врёшь.
— Ну не всех, конечно, — пошёл на попятный Белесый, — всё-таки не факт, что родившийся от преступника обязательно сам преступником станет, Но если уж натворил что, в колонию там загремел, то обязательно. Чтобы, значит, не размножался, кровь славянскую не портил.
Я вопросительно посмотрела на Бранко, но он заговорил о другом.
— А вот скажи-ка мне, славянин, стоило оно того? Вся ваша традиционность и скрепы — стоили таких жертв? Того, что эта девочка, например, сиротой осталась? Что её и многих других в бордель продали? Что приютским ничего хорошего в жизни не светит? Что ты и другие простые мужики годами нетраханные сидите?
Белесый ответил не сразу. Снова сгорбился на стуле, нахмурил лоб. Наконец сказал задумчиво:
— Я человек маленький, далеко не вижу. Но стоило, наверное. Мы — сверхдержава. Мы выиграли Третью Мировую. Мы чистокровные. Мы сильны духом и Верой в Господа нашего…
Я отключилась. Белесый говорил что-то ещё, всё больше воодушевляясь, но я уже не слушала. Внутри завёлся беспокойный червячок и грыз меня, пусть я пока и не понимала, откуда и почему он взялся. Приютские мальчишки… колонии… славянская кровь…
— Ой, да хорош! — вырвал меня из задумчивости насмешливый голос Бранко. — Думаете, это вы железным занавесом ото всех отгородились? Это вас никто видеть не хочет! На вас вся планета смотрит как на дикарей с ядерными боеголовками! Вы были сверхдержавой, не спорю, пока из космоса обратно в средневековье не скатились. Женщины у вас чистые? А смысл женщине чистоту блюсти, когда её ваш оголодавший до одури брат может в тёмном переулке отлюбить? И какая вообще чистота в недотрахе? Вы — нация свихнувшихся коленопреклонных боговеров!
— Ну ты! — Белесый вновь приподнялся со стула. — Язычок-то прикуси, западнюк. А то не посмотрю, что мы здесь в одной жопе сидим, об стену размажу.
— Ну и размажешь? — устало спросил Бранко. — Правда от этого не изменится.
Как ни странно — это подействовало. Белесый сдулся, вернул задницу на стул, повесил голову. Наступила тишина, и в ней я решила, что настало самое время спросить его о главном.
— Беле… охранник? Так ты им всё разболтал? — я показала глазами на потолок, на огромный дом над нами. — Тем, кто тебя сюда привёз?
— Меня Сергей зовут, — ответил он, не поднимая головы. — Не только разболтал. Ещё позвонил твоим и сказал всё, что мне велели. Своя шкура ближе к телу.
Я съёжилась, натянула разорванное платье до подбородка, почему-то только сейчас почувствовав, как здесь промозгло. Потерянно спросила: