Ига пихнул Яна ладонью в спину, ухмыльнулся.
— Иди к папочке, мажорчик, и больше из дома не сбегай.
Я совсем перестала что-либо понимать. Разве Ян и Ига не друзья? И если вдруг это оказалось не так, то, что стало с Яринкой?!
По-прежнему ссутулившись, не вынимая из-за спины, видимо, скованных, как и у меня, рук, Ян шатающейся походкой зашагал к нам. Бурхаев отпустил Бранко и вытянул руки навстречу сыну. Я, продолжая беспомощно мычать, попыталась ползти к микроавтобусу, успеть предупредить этих пришедших мне на помощь людей о готовой вот-вот грянуть стрельбе, и понимая уже, что не успею этого сделать. А потом задняя дверь микроавтобуса поехала в сторону, и из неё выскочил третий парень, встал рядом с Игой, но посмотрел на меня. Поднёс палец к губам, улыбнулся. И я замерла на асфальте, застыла в неудобной позе с вывернутой шеей, потому что этим парнем был Дэн. Повзрослевший, вытянувшийся, раздавшийся в плечах, с тёмной щетиной на щеках и подбородке, но, несомненно, мой Дэн!
— Ян! Что они с тобой…
Я скосила глаза, чтобы увидеть момент встречи блудного сына с отцом, и не пожалела об этом, потому что пошла эта встреча по совершенно неожиданному сценарию. Бурхаев шагнул навстречу Яну, взял его за плечи и наверняка хотел заключить в объятия, но не успел. Потому что Ян внезапно вскинул руки, которые, как выяснилось, всё это время вовсе не были скованы или связаны. Нет. Эти руки прятали за спиной Яна пистолет. И рукояткой пистолета парень моей подруги ударил отца в челюсть…
Бурхаев тяжело охнул и, пошатнувшись, начал оседать на дорогу, но Ян с неожиданной для его телосложения силой подхватил родителя, развернул к себе спиной и упёр дуло пистолета ему в висок.
— Милостивые государи! — раздался со стороны микроавтобуса насмешливый голос.
Я повернула голову и увидела приближающихся Игу и Дэна. Ига улыбался, подняв раскрытые ладони на уровень плеч, и громко обращался к лесу, где затаились люди Бурхаева.
— Милостивые государи! Будьте благоразумны и держите ваши пальчики подальше от спусковых крючков, если, конечно, не хотите случайно вместе с нами продырявить и своего хозяина!
— Или чтобы я его продырявил! — крикнул Ян, медленно отступая назад и волоча с собой отца, который, похоже, ещё не оправился от неожиданного удара. Неподалёку от них застыл с отвисшей челюстью Бранко.
Ига подошёл к Яну и помог ему поддержать Бурхаева, а Дэн наклонился ко мне.
— Дайка, — голос его, в отличие от всего остального, не изменился, остался таким, каким я его помнила и любила. — Дайка, что они с тобой сделали?
Тёплые ладони скользнули по опалённым остаткам моих волос, коснулись изуродованной щеки, начали торопливо отклеивать липкую ленту с лица. Я невольно застонала: губы, разбитые несколько дней назад, снова начали кровоточить.
— Прости, — Дэн подхватил меня под мышки, торопливо поставил на ноги, потянул в сторону микроавтобуса. — Надо уходить!
— Бранко! — позвала я и закашлялась, не сумев продолжить, но мой товарищ по несчастью уже сам понял, что нужно делать, и поспешил к нам.
— Давай внутрь! — мотнул головой Дэн, помогая мне подняться на подножку микроавтобуса и устроиться на сидении. Бранко неловко плюхнулся рядом: его кисти, как и мои, до сих пор были скованы за спиной. Следующими внутри оказались Ян и Ига, почти волоком втащив за собой обмякшего Бурхаева. И последним, внезапно, в салон запрыгнул непонятно откуда взявшийся Белесый, сияющий как начищенный сапог.
— Трогай! — радостно рявкнул он, с силой захлопывая за собой тяжёлую дверь.
И микроавтобус тронул.
Первую минуту мы ехали молча. Все пытались отдышаться и переварить всё только что случившееся. Потом Бурхаев, который, закатив глаза, полулежал на сиденье, шевельнулся и глухо застонал. Я с удовольствием заметила на его начинающем опухать подбородке кровоточащую ссадину от удара пистолетной рукояткой.
Дэн рядом со мной тяжело вздохнул и протянул Яну пару наручников, точно таких же, что до сих пор стягивали мои запястья. Ян чуть поколебался, но взял их. На его лице отображалась сложная смесь вины и решимости. Ига помог завести руки Бурхаева за спину, и наш мучитель, так внезапно сам ставший пленником, оказался беспомощен. Его взгляд ещё плохо фокусировался, но он сумел обвести им внутренности салона микроавтобуса, всех нас. Я не сдержалась и адресовала ему злорадную улыбку.
— Ян… — прохрипел Бурхаев, силясь повернуть голову, — Ян… сын…
На Яна было жалко смотреть: он невольно подался назад, вжимаясь в спинку сиденья, словно в надежде слиться с ней, спрятаться от отцовских глаз.