Неподалеку залаяла собака, и я вздрогнула всем телом. Лай был низкий, грубый, с хрипотцой, такой, что мне сразу представилась чёрная коренастая зверюга в лоснящейся, как чешуя, шкуре.
Дэн снова погладил меня по голове: на этот раз успокаивающе. Он в подробностях знал обо всём, что случилось со мной и Яринкой после побега из приюта. Историю появления моих шрамов — в том числе.
— Ничего, — вполголоса сказал он, обращаясь к луне. — Мы заставим их заплатить за всё.
Его слова вернули меня к теме разговора, и я встрепенулась.
— Так что Михаил Юрьевич велел мне рассказать? Где мама и папа? Я смогу их увидеть?
— О том и речь, — тон Дэна стал деловым. — Да, ты можешь их увидеть, но для этого придётся постараться. И не только для себя.
— Я сделаю всё, что угодно! — торопливо заверила я. — Где они?
— В Сибири. Видишь ли, после того как накрыли вашу деревню, детей распределили по приютам, а взрослых судили и отправили в тюрьму. Твои родители отсидели три года, потом были переведены в колонию-поселение на Урал, в глушь.
Я растерянно заморгала. Какому идиоту пришло в голову заслать в такое место людей, для которых тайга — дом родной?
— Они убежали?
— Конечно, — Дэн улыбался. — Очень скоро.
— Куда?
— Так в Сибирь же. Убежали и нашли других дикарей… ой, извини.
Я нетерпеливо отмахнулась: в голове теснились десятки вопросов. Разумеется, я знала и помнила, что наша деревня не единственное пристанище тех, кто предпочел свободу существованию под крылом Руссийской Православной Церкви. Но как моим родителям удалось разыскать их? Тайга огромна! Не имея оружия, компаса, тёплой одежды и удобной обуви, по ней не пройти и пару дней. Где мама и папа раздобыли всё это после побега? Гнались ли за ними? И, если да, то как получилось, что не поймали? Ведь наверняка в колониях-поселениях приняты все меры для скорой поимки беглецов. А главное: если родителям действительно удалось добраться до других дикарей — откуда это стало известно здесь?
Дэн догадался, о чём я думаю. Улыбнулся снисходительно.
— Малявка, ты не представляешь, сколько нас на самом деле. Всё больше и больше людей понимают, что в действительности представляет собой власть церкви. А понимая, попадают к нам. Так или иначе. Наши друзья по всей стране, в том числе — в Сибири. В том числе те, кто знает дикарей из тайги… извини.
— Да говори, как привык, мне не обидно, — я нетерпеливо поёрзала на деревянном коньке крыши. — Значит, эти друзья рассказали про моих родителей? И Михаил Юрьевич теперь точно знает, где их найти?
— Почти, — уклончиво ответил Дэн. — Тут уже начинается твоя работа.
— Сделаю всё, что угодно, — повторила я и замерла, приготовившись внимательно слушать. Но Дэн был краток.
— Ты поедешь в Сибирь и найдёшь их.
Будь моё положение чуть менее устойчивым, я бы точно скатилась с крыши. А так лишь покачнулась и ещё твёрже упёрлась подошвами в покатую черепицу.
— Чего? Дэн, это шутка, что ли?! Как я поеду?! У меня даже документов нет!
— Будут, — хладнокровно ответил Дэн. — Это уже не твоя забота. Я же сказал — за последние годы мы весьма укрепили свои позиции.
Я помолчала, пытаясь уложить в голове мысль о скором путешествии. Тепло взглянула на Дэна.
— Спасибо вам. Наверное, подделать документы очень дорого, и то, что вы это для меня…
— Не только для тебя, — перебил Дэн, упрямо глядя в сторону. — Я же сказал, что ты тоже должна будешь для нас кое-что выполнить.
Его хождение вокруг да около мне не нравилось, и я даже пожалела о своём опрометчивом обещании сделать всё, что угодно. Хотя чем меня можно напугать? Я же не в Оазисе, с чужими мужиками ложиться никто не заставит.
— Просто скажи уже, что нужно делать!
И Дэн сказал:
— Ты должна не просто найти своих родителей, но вместе с ними и других… дикарей. Найти — и привести нас к ним.
— Зачем? — спросила я, помолчав. Вроде ничего ужасного Дэн не сказал, но мне не понравился его тон: слишком небрежный, делано равнодушный. — Почему я? Разве вы сами не можете прийти к ним? Ты же сказал, что друзья везде и…
— Дикари очень осторожны, — досадливо перебил Дэн. — Я бы даже сказал — слишком осторожны. Те из них, что выходят в города и знают о местоположении остальных, никогда не приведут туда чужаков. Даже тех, кто разделяет их взгляды. Но, если вдруг появится одна из них — кто-то из разорённых деревень — то это совсем другое дело. Понимаешь?
— Понимаю, — медленно кивнула я. — Одна из них — это я? Но вдруг мне не поверят? Как доказать, что именно я — Дайника из Маслят?