Но вскоре наша дружба с Матти закончилась. Этим летом (как, впрочем, и следующим) гарнизон накрыла эпидемия дизентерии. Полная антисанитария, грязь, мухи, тараканы, воровство в столовой и отсутствие должного контроля за приготовлением пищи со стороны командования делали свое дело. Я также переболел этой болезнью. При всех симптомах болезни (температура, частый жидкий стул, обезвоживающий организм) меня не сразу отпустили в санчасть.
Утром «добрый» дежурный по полку на просьбу отправить меня в санчасть, так как я заболел дизентерией, ответил жестко:
— Я тоже болею. Иди, служи, боец.
Дизентерией болели в то время многие, в том числе и Матти. Так вот, Таску скрутила нужда, и он «навалил» ночью прямо в ленинской комнате. Утром, когда начались разборки, он долго отпирался, затем подбежал ко мне и прошептал:
— Щеня, скащи, что это ты накакаль, а то мэня убивать, я дам тэбэ за это одын рупаль.
Я оторопел от такой наглости. Я послал его подальше, к его любимым родственникам в его Эстонию.
После этого случая я перестал с ним общаться, он еще сильнее замкнулся и был похож на затравленного рыжего зверька. Одного из котов, бежавших из казармы, называли Таской. Он тоже был рыжий, худой, облезший.
Положение эстонцев в казарме ухудшалось с каждым днем. Вскоре его и другого эстонца Йоко Хукканена обнаружили голых в одном из помещений штаба, где они были дневальными по штабу. Матти ласкал своего товарища, блаженно закатив глаза.
Меня это сильно шокировало. Проживая в сибирском «углу», сроду не видел «голубых». Зато «продвинутые» прибалты были явно не новичками в этом деле.
Опасаясь расправы, «голубков» поселили в штабе. Эстонцы стали «героями» всего гарнизона. Увидя их, многие кричали, махали руками, делали оскорбительные жесты. Пойдя в солдатскую чайную, они ели ноги унесли от разгоряченных кавказских парней.
Заступив в наряд по штабу, я спросил Таску:
— Зачем вы этим занимались? Ведь это противоестественно. Что, вам женщин не хватает?
— Я делаль массажь моему семляку, — и он скрылся в одной из дверей штаба. Больше я их не видел. Трудно сказать, что там произошло, но что они делали голые вдвоем в закрытом помещении во время наряда?
Через пять дней (всё это время они почти не выходили из штаба, за их безопасность никто не мог поручиться) этих «голубков» отправили в другую часть.
Неуставные отношения процветали, они были здесь так же естественны, как воздух или солнце. Конфликты возникали постоянно, часто на пустом месте.
В один из летних дней я был в очередном наряде — дневальным по роте. В спальном помещении сделал замечание одному солдату по поводу порядка, в ответ услышал дерзость. Это был Александр Тихонов (город Балаково Саратовской области), солдат младшего призыва. Мы вышли «поговорить» в соседнее пустующее спальное помещение. Вместе с нами зашел и Аймаров — будучи дежурным по роте, он жаждал понаблюдать это зрелище.
Это было больше похоже на борьбу, чем на драку. Я сделал пару бросков, Тихон тоже продемонстрировал борцовские приемы. Время шло. Мы молча боролись, пыхтя, как паровозы. Я начал уставать. Аймаров громко покрикивал нам:
— Урус, давай, бэй, бэй! Сувэр, бэй, бэй его!
Набежала среднеазиатская братва. Им хотелось зрелищ. Мне это напомнило времена татаро-монгольского ига, период феодальной раздробленности, когда русские терзали друг друга на потеху варварам. И сейчас они пытались использовать древнейший принцип — «разделяй и властвуй».
Мне это всё порядком надоело, стало противно развлекать их. Я протянул руку Тихонову, сказав: мир, мы же не будем себя калечить на потеху этого чурбана? Саня, тяжело дыша, согласно кивнул головой. Аймаров и его многочисленные земляки были сильно разочарованы нашим примирением, они еще долго махали руками, что-то громко говорили на непонятном языке…
Следующая битва произошла уже спустя несколько дней. Вместе со мной из учебки прибыл Андрей Кольцов. Парень он был тихий, какой-то беззащитный, у меня постепенно возникла симпатия к нему, желание его оберегать. Я старался ему чем-то помочь. Он был небольшого роста, не любил и не умел драться.
После обеда на Андрея Кольцова «наехал» Рахимов (несколько дней назад мы все вместе приехали в Черниговку из учебки), он хотел заставить Андрея работать за себя, но тот отказывался. Рахимов схватил Кольцова за ремень и потащил в туалет, недалеко от казармы. Узбека сопровождали еще несколько его земляков, позднее туда подбежали Аймаров, Таракан и другие его товарищи. Русские же безразлично расползлись по своим делам, лениво побрели в курилку, равнодушно наблюдая за этой омерзительной сценой. Это их не касалось, пока. Моя хата с краю, ничего не знаю. Я пошел за Андреем, поддержать его. Протиснувшись, увидел, как Свинья ударил его по щеке ладонью, приговаривая: