Одним из любимых развлечений «корейцев» были бои. Гладиаторские бои. Два «чмыря» ставились напротив друг друга на вытянутую руку. На полу мелом проводилась черта, за которую нельзя было перешагнуть. По команде Кима «быки» начинали дубасить друг друга хаотичными ударами, под гогот и крики обкуренных, «раскумарившихся» братков. Кто падал или отступал, тот проигрывал бой. За это его могли избить («прессануть») «корейцы». Большинство «чмырей» роты платили им «дань» с денежных переводов, посылок, нескольких «лохов» «крышевал» Гордый, другой казарменный «авторитет».
Любимым «бойцом» для Кима был Паша Кунцев из Астрахани. Во время схватки делались ставки, работал тотализатор (на небольшие суммы). Кунцев часто выходил победителем из всех схваток и вскоре стал «главным» «чмом» роты, смотрящим над всеми «лохами» роты. Его обкуренный Ким «короновал» в ноябре в своей каптёрке.
— Добей косяк, — сказал Ким, протягивая Паше огрызок папиросы с коноплей.
Кунцев жадно сделал несколько затяжек, преданно глядя корейцу в глаза.
— Хоть ты и «бык» по жизни, будешь смотрящим над всеми фуцанами. Ты понял?
Паша закивал головой.
— Ты чё гривой машешь, бычара, язык проглотил? — зло прокричал Петров.
— Да, да, я всё понял.
Дверь каптёрки открылась, Суслов за шкирку тащил сюда рядового Максима Котова (тоже, как и Паша, призванного из Астрахани; они были с ним вроде как товарищи).
— Пацаны, этот фуцин посылку зашкерил, крыса!
Залетаев, вскочив со стула, подбежал к вошедшему Котову.
— Ты чё, урод, братву решил кинуть?! Ты чё нас подогреть дачкой не хочешь?
Максим, зажавшись в угол, со страхом молча ждал своей участи.
— Ну что, Кунцев, пусти под «пресс» эту крысу.
«Смотрящий» мигом подбежал к своему земляку и начал тупо, беспорядочно месить его ударами рук и ног.
— Паша, Паша, не надо! Мы же с тобой в одну школу ходили, — жалобно скулил Котов.
— Ну в натуре «бычара»! — дико ржали «корейцы» в наркотическом угаре.
Паша докладывал своему «боссу» обо всем, что знал, и иногда получал в виде поощрения за службу разрешение курнуть «дури» или взять с собой немного «хавчика». Ким сделал его своим личным телохранителем. Паша был готов любому вцепиться в глотку за своего патрона, отличаясь особой жестокостью, когда банда «прессовала» очередную жертву.
Другую группировку возглавлял бывший борец Олег Гордый, имевший условную судимость. Он был кандидат в мастера спорта по вольной борьбе. Среднего роста, с широкими плечами и сломанным носом, он был похож на квадрат, на правом плече у него красовался лев. Олег родом из города Комсомольск-на-Амуре, у него были какие-то дела в Черниговке. Будучи в наряде по КПП, я видел, как к нему подъехали поздравить с днём рождения несколько «братков» на красных «Жигулях» 8-й модели, подарили ему трехлитровую банку красной икры. Первый раз в жизни я ел красную икру (да еще столовой ложкой).
Олег, в отличие от «корейцев», «мутил» масштабнее. Вместе со своими подельниками он «бомбил» боевые самолеты, стоящие на консервации. В кресле пилота в качестве «энзэ» хранились наркотические средства для оказания первой медицинской помощи. Наркотики он сбывал местным жуликам, но вскоре их команду поймали — «хлопнули». Гордый, с его слов, всю вину взял на себя, но, продержав на «киче» пару месяцев, его каким-то чудом отпустили дослуживать в часть. Мутная история.
Его товарищем-«подельником» был Кирилл Грибанов (Амурская область). Он мне сразу не понравился. Злой, непорядочный, он был с «гнильцой», постоянно косил то под блатного, то под спортсмена. Когда «закрыли» на «кичу» Олега, он временно прибивался то к нам, то к «корейцам».
Водитель командира части Антон Прибывалко (Приморский край) часто бывал в их каморке. Себя считал «кручёным-верчёным». Любил Антон приврать, как он с дружками до армии наезжал во Владик на своем мотоцикле с разборками. Частенько «борцы» мотались на командирском уазике по своим делам.
Еще одним членом их объединения был борец Дмитрий Коршунов (Красноярский край), перворазрядник по дзюдо. Огромный как медведь, спокойный, ему было все «фиолетово». Любимым развлечением его была отработка бросков над «бандерлогами» (так он называл всех нерусских). Когда он выходил из каптёрки, «бандерлоги» с визгом разбегались в разные стороны. При встрече он всегда обнимал меня своими медвежьими руками, приговаривая: «Как дела, зёма?»
С Гордым и его командой у меня сложились в принципе хорошие отношения. Мы друг другу не мешали. А перед самой моей отправкой домой он пожал мне руку и пожелал счастливого пути.