Вот и наступил последний день дома — 1 декабря. Все утро я пролежал на своей кровати, слушая музыку. Мысли путались, время неумолимо приближалось к отправке. Всё, нужно идти. Я вышел во двор, помахал родителям рукой, поправил рюкзак и направился к автобусной остановке. Нужно было ехать на призывной пункт на улице Папанинцев или, как говорили в народе, «папанка». В самóм призывном пункте стояли деревянные нары, где коротали время призывники со всего Алтайского края. Иногда возникали драки и разборки. Особенно отличались ребята из Рубцовска. В этом городе находится большое количество исправительных учреждений, что порой сказывалось на молодежи. Некоторая часть осужденных, отбывших наказание, оседала в этом городе, что значительно превышало среднестатистический процент по СССР. Всё это создавало особенную, «лагерную», субкультуру, существовавшую в нашем обществе и заметно проявлявшуюся в «городе-герое» Рубцовске.
На призывном пункте нашу команду перед отправкой построили на плацу. К нам, не торопясь, подошел дембель. Шапка на затылке, начесанная шинель с белым парадным ремнем, огромными аксельбантами, красивыми погонами, сапогами в гармошку со сточенными каблуками — дембель короче. Разговорились.
— Привет новичкам, — сказал он бодро. — Служил я в Подмосковье. Не дрейфьте, пацаны, всё будет пучком. Два года пролетят как два дня.
Вечером нашу команду разделили на две части. Большая часть пешком отправилась на железнодорожный вокзал, другие поехали на автобусе, везшем продукты питания. Я попал во вторую группу, мне поручили нести коробку тушенки.
Железнодорожный вокзал города Барнаула. Московский поезд на первом пути. Стоящий на перроне усатый майор в форме ВВС сообщает провожающим и призывникам, что нам выдалась честь служить в Военно-воздушных силах, в учебном подразделении, базирующемся в городе Могилёв-Подольский Винницкой области, что на Украине. Звучит команда «Погрузка».
Устроившись в купе, мы наблюдаем за перроном. Невдалеке стояли мои родители, грянул марш «Прощание славянки», поезд тронулся, я махал руками. Было немного волнительно и грустно. Всё. Поехали.
Застучали колеса, и постепенно все чувства обострились. Нахлынули воспоминания. Перед глазами пролетали яркие моменты моей жизни…
А тем временем моя армейская жизнь начала свой отсчет. Все раскладывали многочисленную провизию, которой снабдили родственники. Поужинав, улеглись спать, суета последнего дня утомила. Вскоре вагон начал наполняться похрапыванием молодых сибиряков, ехавших служить. «Солдат спит — служба идет», ведь мы уже были солдатами.
Утро следующего дня. За окном мелькают бескрайние заснеженные поля. Мы негромко переговариваемся, осваиваясь в новой обстановке. Днем проезжали Омск. Старинный сибирский город, говорят, очень красивый. Здесь в учебке служил мой одноклассник Андрей Киселёв. Он уже год «оттрубил», а мне всё только предстояло. Короткий зимний день прошел быстро. Вдалеке садился небольшой диск солнца. Деревья, столбы, дома пролетали мимо с большой скоростью, закрывая на время солнечный свет. Всё, за окном кромешная тьма. В вагоне слышится команда «отбой». Но не всем моим попутчикам хотелось спать.
Около города Тюмени, ночью, разбудил какой-то пьяный призывник, просил денег на водку:
— Братан, братан, — слышал я сквозь сон.
Я открыл глаза и увидел перед собой сгорбившуюся фигуру. Несло сильнейшим перегаром.
— Деньги есть? В Тюмени водяру можно взять.
Его раскачивало из стороны в сторону, как матроса во время сильного шторма.
— Нет у меня денег, да и пить я не хочу, — ответил я ему и перевернулся на другой бок.
Он еще долго стоял около меня, с трудом переваривая эту информацию.
— Ну ты чё, братан, водку не хочешь? Да, может, я её в последний раз пью? Что нас ждет впереди? Бухать надо, пока есть возможность. Эх ты…
Пошатываясь, он направился к моему соседу.
— Братишка, бухнýть хочешь? Деньги нужны…
В дорогу я почти не взял денег, опасался, что их отберут старослужащие. Многочисленные разговоры о «дедовщине» сделали свое дело. Я решил просто не брать с собой денег. Зачем они, если всё равно отберут? Позднее выяснилось, что это неправда — ни у кого денег по прибытии в часть не отбирали. Одежда у большинства призывников также была старая, недорогая. Мы понимали, что скоро она нам уже не пригодится.