Результаты этого сказались довольно скоро.
К началу 1922 г. т. н. „Гражданское управление восточных территорий“ закрыло около 200 белорусских школ, возникших до того, как польская администрация была установлена в Белоруссии. Затем, после присоединения к Польской республике т. н. „Средней Литвы“, и на этой территории администрацией были закрыты 101 школа. Репрессии в этой области этим не ограничиваются. Закрыты два учительских семинария в Барунах и Свислочи, новые семинарии для подготовки учителей не открываются, а 240 учителей-белоруссов отправлены на польские учительские курсы в Краков, с тем, чтобы по окончании курсов их отправить в т. и. Восточную Галицию, как проводников полонизации среди украинского населения. Этого мало! Сотни учителей-белоруссов, отказавшихся покинуть родину, были лишены места, а в качестве их заместителей явились учителя-поляки, по преимуществу из Малой Польши (Западной Галиции), не только не знающие ни местных условий, ни местного языка, но и менее квалифицированные, чем удаленные из школ белоруссы.
Полтора года спустя украинские, белорусские и коммунистические депутаты сейма во внесенной интерпелляции по поводу возмутительного отношения к школьному делу в Западной Украине констатируют:
„Школьное дело в Белоруссии, благодаря полонизаторской и противоконституционный политике школьных и административных властей, находится в еще более тяжелом положении и не только не получает должной поддержки со стороны государства, но наталкивается на каждом шагу на препятствия. Белорусское население, в значительной своей части воздерживающееся от посылки детей в польские школы, увеличивает число безграмотных и стоит перед угрозой морального и умственного одичания“.
Год спустя, в июне 1924 г., депутаты сейма констатируют, что ходатайства об открытии белорусских школ отклоняются, и на родителей, отказывающихся посылать детей в польскую школу, налагаются непосильные для крестьян штрафы.
Вносимые делегатами интерпелляции не действуют. В ноябре того же года вновь вносится интерпелляция с жалобой на то, что в целом ряде местностей, населенных белоруссами, власти отказывают в открытии белорусских школ, и присылаемые в Белоруссию учителя — поляки так расправляются с учениками и ученицами, что избитые ими питомцы польской школы по целым неделям отлеживаются после побоев.
Не считаясь с ростом национальной сознательности белорусского населения, правительство Польши усиливало все больше и больше свою полонизаторскую политику, обрушиваясь жесточайшими репрессиями на малейшее сопротивление, на самый скромный протест. В ноябре 1924 г. был конфискован номер белорусского органа „Крыница“, в котором было сказано: „Польское правительство хочет держать белоруссов во мраке. Но мы должны бороться с мраком. Не дают нам правительственной школы — будем основывать частные белорусские школы; если и это не удастся, будем учить по-белорусски своих детей дома, будем читать свои газеты, свои книжки, и наступит время, когда и мы завоюем для себя лучший и более светлый день“.
Но чем настойчивее действовало или — вернее — пыталось действовать белорусское население, добиваясь своих прав, тем развязнее действовали польские власти. Вот характерный образчик.
В дер. Лядинки, Слонимского уезда, в 1923 году была открыта польская школа, в которой была учительницей Мария Белоусова. В половине учебного года эта учительница, как белорусска, была уволена, и на ее место инспектором был назначен учителем этой школы некто Биля из Галиции. А так как этот Биля бил детей и враждебно относился к мирному населению, то школа вскоре опустела, и жители дер. Лядинки на сходе вынесли, „приговор“, подписанный 65 домохозяевами, об открытии в их деревне белорусской школы и о назначении прежней наставницы школы Белоусовой учительницей в ней. Этот приговор был переслан школьному инспектору, но последний не удостоил просителей ответом. Тогда эти домохозяева, желая, с одной стороны, учить своих детей на народном языке, а с другой — учитывая то, что Биля бьет детей, решили с весны открыть частную белорусскую школу и содержать ее на свой счет. Приглашенная Белоусова начала заниматься с 45–50 детьми. В польской школе в это время оставалось всего 4 детей. Увидев это, школьные и волостные власти прибегли к репрессиям и наложили на родителей учившихся в белорусской школе детей денежный штраф, якобы за нарушение закона об обязательном всеобщем обучении. Ввиду того, что ото было явной неправдой, крестьяне отказались платить этот штраф, и тогда была произведена реквизиция живого и мертвого инвентаря на покрытие наложенного штрафа.