Германцы заподозрили византийцев в попытке отравить их. В Болгарском лесу они решили, что в них стреляли отравленными стрелами, а позднее, во Фракии, они захватили несколько крепостей, в которых вино было, по общему мнению, отравлено в ожидании их появления. В одном случае только «вероломный смех» очевидцев выдал этот трюк; в другой раз закаленные германцы выпили безо всяких последствий вино, сам запах которого убил одного несчастного византийца. Некоторые из этих вредоносных субстанций, должно быть, были выращены во Фракии, однако, по некоторым сведениям, Саладин прислал Исааку большую бутыль яда. Он испытал его на пленном христианине, который якобы умер от одного его запаха. Германские летописцы сравнивали крестоносцев с израильтянами, на которых не подействовали десять казней египетских, а византийцев – с врагами Божьими – египтянами.
Вслед за разгромом византийцев 29 августа у Филиппополя в Константинополе возникла группа сторонников мира, включая историка Никиту Хониата, и начала нагнетать страх у Исаака. В конце концов он решил освободить два посольства, которые были его пленниками. Когда 28 октября епископ Мюнстерский и его спутники, включая Вернера Майнцского и Готтфрида фон Визенбаха, добрались до Филиппополя, радость крестоносцев была такой шумной, что сопровождавшие их византийцы испугались за свою жизнь. На следующий день бывшие пленники публично рассказали о пережитых ими унижениях и ситуации в Константинополе. Они сообщили о заключенном Исааком союзе с Саладином и заявили, что он собирался уничтожить армию Фридриха при переправе через Дарданеллы.
Епископ Мюнстерский также рассказал о религиозной пропаганде против крестоносцев, которую вел патриарх Досифей: «…псевдоапостольский патриарх Константинопольский в своей проповеди народу в праздничные дни называл крестоносцев собаками и имел обыкновение говорить, что всякий грек, совершивший грех – убийство десяти человек, останется на свободе и получит прощение своих предыдущих убийств и всех своих преступлений, если он убил сто крестоносцев». Позднее крестоносцы нашли в церквях неподалеку от Филиппополя картины, которые они сочли подстрекательством населения к организации засад и ослеплению латинян. Они сожгли эти церкви, убили местных жителей и разорили эту местность. Подтверждая враждебное отношение Досифея к германцам, Никита Хониат пишет, что патриарх играл главную роль в убеждении Исаака во враждебных намерениях Фридриха. Ввиду таких его взглядов Фридрих позднее потребовал, чтобы Досифей поставил свою подпись на окончательном договоре между двумя правителями.
Выслушав епископа Мюнстерского, Фридрих принял письмо от византийских посланников – логофета дрома Иоанна Дуки Каматира и четырех дворян. В приветствии Исаак обратился к Фридриху как к «королю Германии», что сильно не понравилось германскому императору, и снова предложил транспорт для перевозки его войска в Азию, при этом потребовав от императора заложников. Выйдя из себя, Фридрих заявил, что это он истинный римский император, и потребовал, чтобы Исаак сам отдал ему в заложники своих сына, дядю и главных должностных лиц. Фридрих также ясно дал понять, что будет зимовать во Фракии; он планировал оказывать широкое военное давление, чтобы заставить Исаака уступить. С этим ответом Каматир был вынужден уехать.
Весть о продолжающихся трениях между Фридрихом и Исааком достигла короля Венгрии Белы, который был очень огорчен ею. Так как посредством брака он состоял в родственных отношениях с обоими императорами, он попытался примирить их; в начале ноября он письменным приказом вызвал обратно венгерских крестоносцев под предлогом, что в этот год невозможно двигаться дальше. Но германцы расценили это как переход Белы на сторону византийцев.
Решимость Фридриха зимовать во Фракии подтолкнула его к поиску лучшей штаб-квартиры в Адрианополе. Оставив в Филиппополе достаточный гарнизон под командованием четырех епископов и архиепископа, 5 ноября император тронулся в путь, но после нескольких дней похода внезапно покинул армию и возвратился в Филиппополь, чтобы обсудить свою политику с епископами. Через неделю он вернулся к своему войску и возобновил поход на Андрианополь, до которого он добрался 22 ноября. Как и Филиппополь, город был покинут своими жителями и оказался пустым. Фридрих оккупировал его и сделал своей штаб-квартирой на оставшуюся часть зимы.