В других знаменитых церквях города происходили похожие сцены. В церкви Святых Апостолов в центре города грабеж длился всю ночь. В прилегающей к ней часовне с могил многих предыдущих императоров, уже и без того частично ограбленных Алексеем III, были сорваны золотые украшения, жемчужины и драгоценные камни. Никита сообщает, что крестоносцы нашли тело великого Юстиниана, не пострадавшее за прошедшие годы; и хотя их поразило это чудо, они без колебаний забрали его погребальные украшения. Ни живому, ни мертвому было не уйти от их рук.
Две самые известные церкви Богородицы тоже пострадали. Во Влахернах была чудотворная часовня, великолепно украшенная своими покровителями-императорами (особенно Комнинами), однако за несколько часов с нее были сорваны все украшения. Церковь Богородицы Фарской в Большом дворце, которую Николай Месарит однажды защитил от грабителей-византийцев, теперь стала добычей латинян. Даже петли на ее дверях были сделаны из серебра, потому что в ней хранились некоторые самые ценные константинопольские реликвии, включая Священное Копье и Терновый Венец, помещенные в богатые великолепные футляры. Все было унесено крестоносцами.
В церкви Святого Георгия в Манганах рядом с Большим дворцом брат Николая Месарита Иоанн нашел для себя убежище вместе с другими людьми. Но туда пришли крестоносцы, они стали бесчинствовать и вытащили оттуда почти всех беженцев. В других местах и в городе, и за его пределами церкви и монастыри подвергались разграблению, монахи, монахини и священники – грабежу и иногда избиению до смерти, а святые места – осквернению всеми мыслимыми способами.
С добром, награбленным в храмах, несмотря на то что это были освященные предметы, крестоносцы обращались как с любыми другими вещами. После надавних ужасов мародерства некоторые представители среднего и низшего классов Византии, которые хранили или приобрели богатство в страшные апрельские дни, помогали латинянам в этом осквернении святилищ. Никита Хониат с горечью пишет, что они покупали любую награбленную вещь, принесенную латинянином, даже если знали, что она взята из святого места. Византийские дельцы, вероятно, полагали, что они используют в своих интересах чьи-то грехи, но не грешат сами.
Светские трофеи были вывезены главным образом из дворцов и были не менее богатыми, чем в церквях. Большой дворец, представлявший собой огромное скопление коридоров, аркад, залов для аудиенций, жилых помещений, государственных офисов и храмов, вмещал в себя пятьсот комнат, украшенных золотой мозаикой; на его территории находились в общей сложности тридцать церквей и часовен, как пишет Робер де Клари. Во Влахернах дворец был поменьше (всего двести помещений и около двадцати часовен); но, хотя в Большом дворце было найдено много трофеев, именно во Влахернском дворце добыча была самая лучшая: золотые короны прежних императоров, их золотые аксессуары и одежды с богатой вышивкой, ювелирные украшения. Коллекция посуды и домашней утвари из драгоценных металлов тоже была очень большой. В других местах в городе – частных дворцах знати и даже в домах простых горожан – крестоносцы нашли для себя богатую добычу.
Огромное, просто невероятное количество награбленного добра оглушило крестоносцев. В то время как их историки в основном обходят молчанием их возмутительные поступки, они приходят в лирическое настроение, когда речь заходит об их выигрыше. Балдуин I в своем письме на Запад заявил, что латинский мир никогда не имел равное количество лошадей, золота, серебра, шелка, драгоценных одежд, ювелирных украшений и других ценностей. Жоффруа де Виллардуэн написал, что с сотворения мира такое количество трофеев еще ни разу не было взято ни в одном городе. Робер де Клари радовался еще больше, написав, что ни Александру Македонскому, ни Карлу Великому не удавалось добыть такие трофеи: так много золотых и серебряных сосудов, прекрасных драгоценностей и золотых тканей; сорок богатейших городов мира не могли сравняться с Константинополем в богатстве. (Византийцы сказали ему, что две трети мировых богатств были сосредоточены в их столице.) Гюнтер из Паириса сообщает, что все, кто прибыл сюда бедным, стали богатыми.