В армии дела обстояли иначе, отчасти из-за ее личной связи с императором. В битве при Аркадиополе в 1194 г. были перебиты лучшие воины, а оставшиеся впали в уныние; кульминацией всех поражений был отказ византийской армии в 1196 г. переходить через Балканские горы для оказания помощи Иванко в Тырново. Первый признак поворота к лучшему появился в начале следующего года, когда гарнизон Бизии дал отпор половцам неподалеку от Тзираллума, не дожидаясь приказа императора: в этом случае нехватка дисциплины превратила победу византийцев в их поражение. В то время, пишет Никита Хониат, войска были истощены ежегодными походами и хотели только вернуться домой; на поле боя они были вынуждены сражаться с превосходящими силами противника, победить или умереть. При осаде Просакона летом 1197 г. византийцы проявили мастерство и предприимчивость, совершив нападение днем, но поражение им принесла одна-единственная ночь, когда валахи совершили свои вылазки.
Последовавшие годы были отмечены улучшением подготовки и повышением дисциплины западной армии. Воюя с Иванко, и Мануил Камица, и сам Алексей неоднократно добивались успеха. В конце этой кампании, согласно повествованию Никиты Хониата, император обнаружил, что европейская армия готова сражаться и может добиваться победы на любой местности, но азиатская – все еще была в плохом состоянии. Поэтому, прежде чем возвращаться в Константинополь, он набрал новое войско из крестьян и довел их уровень обучения до высокого военного мастерства. Прежнее войско, теперь, очевидно, распущенное, характеризовалось как трусливое и заинтересованное только во вражеских трофеях. Со свеженабранным и дисциплинированным войском император одержал победу над Хрисосом и Камицей в 1201–1202 гг. Но оно никак не показало себя против рыцарей в кольчугах Четвертого крестового похода.
Об имперских провинциальных правителях мы знаем мало. Все выдвиженцы Исаака были, очевидно, смещены со своих постов. Среди тех, кто был смещен к августу 1195 г., был правитель фемы Миласса и Меланудион Михаил Дука – незаконнорожденный сын дяди императора Иоанна (Ангела) Дуки. Несколько лет спустя он был заново назначен правителем этой провинции, где и возглавил восстание. В конце 1195 г. правителем Серреса был Алексей Аспиет – вероятно, родственник Константина Аспиета, которого Исаак II приказал ослепить. Феодор Врана – сын известного бунтовщика Алексея Враны и приверженца Алексея III получил в управление провинцию Фракию – или то, что от нее осталось. Критом в 1197 г. правил Никифор Контостефан, который, как утверждается, был свояком императора: вероятно, он был братом зятя Алексея – Андроника Контостефана. Иоанн Спиридонакес, поставленный Алексеем III править Смоленой, – единственный из его известных провинциальных правителей, который не был выходцем из высших слоев общества. В большом количестве уцелевших писем Михаила Хонита этого периода нет ни одного упоминания имени претора Эллады; возможно, он боялся прямо ссылаться на людей, которые занимали высокое положение при дворе или были связаны с императорской семьей.
Состояние провинций ухудшалось, так как быстро сменявшиеся правители грабили своих подданных. Среди оснований для жалоб противников «немецкого налога» был тот факт, что провинции были отданы в управление ослепленным родственникам императора, которые не приносили никакой пользы. Теперь европейские фемы страдали даже еще больше, чем при Исааке, так как валахо-болгарские владения протянулись до берегов Эгейского моря. Более того, при Хрисосе и Камице их власть распространилась и на Фессалию. И хотя Малая Азия пережила восстание лже-Алексея II, несколько вторжений сельджуков и мятеж Михаила Дуки, в этом регионе, который видел мало чего, кроме вторжений и восстаний после смерти Мануила, царил мир. Побережье от Корфу через все Эгейское море до Ликии подвергалось нападениям пиратов, главным образом латинян.
Отсутствие восстаний в провинциях по сравнению с их числом во время правления Исаака наводит на мысль о том, что земельных магнатов удовлетворяла власть императора. Есть несколько примеров, демонстрирующих их власть и методы. Например, на Крите мирянин из деревни Хортацин получил у правителя землю, изначально подаренную для основания монастыря. В феме Миласса и Меланудион монастырь Святого Павла на горе Латрос давно уже владел оливковой рощей таких размеров, что если бы она не была освобождена от налогов, то с нее в казну поступало бы ежегодно тридцать шесть иперперов. Примикирий Иоанн Карантен (очевидно, местный земельный магнат) уговорил настоятеля монастыря сдать ему эту землю в аренду за двадцать четыре меры оливкового масла в год; в первый год он заплатил четыре меры, а потом – ничего. После его смерти его семья продолжала владеть узурпированной собственностью и стала судиться с монастырем по этому поводу, а также по поводу других земель на основании документов, которые предположительно были поддельными. Наследники епископа Амазона захватили другое загородное имение у этого же самого монастыря. Крайний случай насилия имел место в регионе, который в настоящее время является Южной Албанией. Вдова одного из архонтов Дурреса бежала со всем имуществом, которое только можно было унести, чтобы избежать встречи со сборщиком налогов. По пути в Колонею к ее родственникам она вместе со своим имуществом была схвачена Алексеем Капандритом и его вооруженными людьми и насильно выдана за него замуж. По-видимому, Капандрит был одним из местных магнатов, так как сумел получить от своих родственников – архонтов Колонеи и епископа Деаволиса (Девол – город-крепость в Албании. – Пер.) свидетельства, подтверждающие, что для заключения брака не применялась сила. О других случаях демонстрации магнатами своей власти будет рассказано, когда речь пойдет об Элладе.