В отношении этой провинции у нас есть подробная информация. После вступления Алексея на престол Михаил Хониат отправил из Афин письма таким своим друзьям, как Иоанн Велиссариот великий логофет, логофет дрома Димитрий Торник и Феодор Мацук, в которых он фактически не изложил ни одной жалобы, за исключением тех, которые были связаны с монастырскими делами. Однако в конце 1198 г. или начале 1199 г. ряд злоупотреблений вынудил его обратиться с жалобой (Гипомнестикон) в правительство империи, которую сопровождали письма к его друзьям, имевшим властные полномочия. Основная тяжесть его праведного гнева пала на налогообложение (о котором позднее шла обстоятельная дискуссия), но он также указал и на административные злоупотребления, включая поездку претора в Афины. (Такое событие, касалось ли оно сбора налогов или отправления правосудия, ранее приветствовалось Михаилом еще в 1185–1186 гг.; но с того времени, вероятно, по его собственной просьбе такие визиты оказались под запретом по императорскому хрисовулу.) В какой-то момент до 1 сентября 1198 г. претор вместе со своей свитой прибыл под предлогом поклонения прославленной Богородице Афинской в бывшем Парфеноне. Сначала он позволил своим людям реквизировать все, что им было нужно: животных, домашнюю птицу, рыбу, вино и даже золото. Затем он остановил их и за этот акт милосердия потребовал официальные дары для себя и своих главных приближенных и отказался уезжать до тех пор, пока с населения не будет собрано требуемое. При отъезде он забрал много вьючных животных, которых он затем продал назад их хозяевам. Михаил попросил императора запретить визиты претора, repherendarios (представителя патриарха), который разорял землю, и mystikos (императорский секретарь), который надзирал за тем, как люди претора собирают налоги. В заключение митрополит просил, чтобы афинским магнатам (kastrenoi) было запрещено продолжать приобретать еще больше деревень или деревенских земель, так как такие действия ведут к уничтожению крестьянства. По его словам, Аттика уже и так сильно страдает от сокращения численности населения.
Письма Михаила, сопровождавшие Гипомнестикон, были даже еще более пылкими. В письме к Димитрию Торнику он заявил, что Аттику пожирает гусеница, то, что от нее остается, – саранча, остатки этого – личинки, а оставшееся от оставшегося – растительная ржавчина. В письме к великому дуке Стрифну он сетовал на пиратские грабежи, непродуктивность земли и гибель морской торговли. Могущественному Феодору Эйреникосу он писал: «Претор порабощает [город], украшенный древними и современными объектами поклонения, с большим варварством, чем Ксеркс; он просит не земли и воды, а все, что производит земля, и весь родившийся у домашних животных приплод; при этом он ищет источники богатства и Пактол, который когда-то приносил золото. Каждый сборщик налогов делает больше зла, чем тридцать тиранов». Георгию Падиату было сказано, что его друг митрополит не смог написать, потому что ему помешали густые толпы «сборщиков налогов, преторов, писцов, надсмотрщиков, налоговых агентов, сборщиков корабельной подати и многих подобных им из низкой братии, которых императрица городов рассылает повсюду, но особенно ежегодно в Элладу, в таком количестве, сколько лягушек Господь Бог однажды наслал на Египет». Но именно в письме к Иоанну и Михаилу Велиссариотам проситель излил свою душу: