«Нам надлежит, отбросив в сторону всякую сдержанность, прибегнуть к вашей помощи, сетовать и скорбеть обо всех наших горестях и либо найти избавление, либо немедленно успокоиться и вести праздную жизнь, не замутненную печалями: больше не бороться с течением, как мы говорим, и непобедимой тенденцией времени. Так как, по-видимому, Господь Бог считает, что неправильно будет отпустить нас с конца земли [из Эллады] и позволить нам вернуться к вам и вашим безоблачным небесам, то следующий наилучший путь – это написать вам письмо и в нем умолять и заклинать вас о сострадании. Тем не менее, так как такая масса зла не может вместиться в пространство одного письма, мы сочли необходимым отправить к вам высокочтимого Фому [слуга Михаила], чтобы он мог подробно изложить все жалобы, изложенные в письме в сжатом виде, и чтобы мы могли узнать, страдаем ли мы от презрения (а нас многие оскорбляют) или это гнев Божий, навлекающий на нас великие несчастья.
Узнайте же, что мы претерпеваем, мои неописуемые и возлюбленные владыки, и если окажется, что мы страдаем обоснованно, то закройте свои уши к словам этого письма и саму дверь перед его носителем. Но если мы подвергаемся угнетению несправедливо, и наш костный мозг высосан сборщиками налогов не по какой иной причине, а лишь для того, чтобы мы и в самом деле стали нищими и униженными и превратились в готовую жертву желаний кого бы то ни было – ведь у нас нет никакой защиты от нападений сборщиков налогов, и мост через пролив не скользок и не узок, чтобы смущать ум тех, кто приходит по нему [как в случае с Эвбеей], и население города не разрастается и не выходит из берегов, чтобы защитить себя [как в Фивах], – тогда почему вы все еще киваете и спите, а не встанете и не поспешите к нам на защиту, милостью Божией имея такую возможность?
Разве вы не защитники земель, находящихся под римской властью, и Афин в том числе? Если вы не обязаны помогать ради нас или ради Афин, как былой родины мудрости, которая, вполне вероятно, будет вычеркнута из списка эллинских городов, то даже в этом случае, как смотрители государственных доходов и управляющие счетоводами, неужели вы не протянете руку Афинам, уже тонущим в трясине крайне необходимых налогов?
Но чтобы не показалось, что мы жалуемся праздно, прошу вас, просто пересчитайте сборщиков налогов, строителей трирем, сборщиков корабельного налога Стириона и других корабельных податей, а еще и сборщиков налогов на очаг, на наследство, квартирмейстеров претора; подсчитайте стоимость самого визита претора, неумеренной пищи, ущерба, официальных подарков, скота, конфискованного для его поездки, или, скорее, следует говорить об откровенной продаже под предлогом экспроприации. Вдобавок еще требуют контрибуцию, недавно введенную вестиаритом вместе с его напыщенным и высокомерным коллегой. И не говорите мне, что так повсюду, а узнайте о наших страданиях, потому что лишь мы одни из всех платим такие налоги, как налог Стириона на строительство кораблей, и несем бремя, более тяжелое, чем другие в других местах, не говоря уже о большом налоге на землю и постоянных пиратских грабежах.
Разве не потрясены ваши человеколюбивые души услышанным? Но если только слушание приводит к потрясению, то каково страдать от всего этого? Но если вы избавите нас – тех, кто уже истощен и ищет спасения, и пощадите Афины как римские владения, которые уже разрушены больше, чем когда-либо раньше, вы совершите акт милосердия, не причиняя вреда государству. Какой доход от Афин идет от претора? Очевидно, вообще никакого! Тогда почему же на нас наложили штраф в размере почти десяти фунтов [золота], что равносильно быть уничтоженными и раздавленными много-много раз? Почему он уступает в хрисовуле Фивам и не выплачиваются деньги морякам, а от нас, зарегистрированных по приказу, требуют поставлять определенное количество моряков и не только платить установленный налог, но и все, что ни потребуют ужасные сборщики корабельных податей, которые презирают ваши имперские указы? Но я отвлекся на долгий разговор, в который меня втянули бесконечные проблемы. Так что я умолкаю. Пусть Фома отчитается и привезет какую-то помощь или не приедет, но тогда прошу уведомить меня об этом, чтобы мы тоже могли уехать куда-нибудь. Да хранит вас Господь на многие лета. С вами Пресвятая Богородица».
Следствием Гипомнестикона и прошений Михаила, по-видимому, стал приезд в Афины в 1199 г. логофета Василия Каматира. Митрополит обратился к нему с хвалебной приветственной речью, в которой подчеркнул достоинства императора, разносторонний опыт Василия и трудности стоящей перед ним задачи. Он сослался на тот факт, что нынешний претор не смог попасть в Фивы и Эвбею, очевидно, из-за решительно настроенных жителей в одном случае и узкого моста (уже упомянутого) – в другом; его не принял даже Аулис (древнегреческий город в Беотии. – Пер.), после чего он оказался в беспомощных Афинах. Итоги визита логофета невозможно оценить, так как в письмах Михаила об этом ни слова. Но митрополит и его город находились на грани более серьезных проблем, чем те, что были вызваны алчностью официальных лиц.