У норманнской армии появилась возможность полностью продемонстрировать свои жестокость и варварство при грабеже города, который начался немедленно. Об ужасах первого дня, зафиксированных митрополитом Евстафием, едва ли можно рассказывать; если некоторые из изложенных им эпизодов и были преувеличены, то правда, безусловно, была не менее ужасной. Ворвавшись в город, солдаты убивали всех мужчин, которых только находили, останавливаясь только для того, чтобы отнять у них все ценное. Улицы были покрыты таким плотным слоем тел, что трудно было не наступать на них. Жен, девушек и монахинь убивали или насиловали; детей убивали на глазах их родителей; беременным женщинам вспарывали животы. В церквях, где многие искали убежища, сотни людей задохнулись в давке насмерть, а еще больше были умышленно убиты латинянами, которые не проявляли уважения к религиозному святилищу. Начались пожары, которые укутали весь город дымом на много дней.
Большинство норманнов больше интересовал грабеж, нежели убийства; трупы и церкви в равной степени были их добычей. Они вскрыли гробницу покровителя города святого Димитрия и забрали венец святого и одну из его ступней, пока какой-то сицилийский офицер не остановил их. Сифантосу были хорошо знакомы такие сцены; он собрал свои трофеи и пленников на ипподроме, где оглядел их, сидя в седле. Среди его самых ценных пленников были Маврозом и митрополит Евстафий. Норманнские солдаты искали главным образом драгоценные металлы и ювелирные украшения, а во вторую очередь – железные кольца, гвозди, кинжалы и наконечники для стрел. Они продавали такие византийские предметы роскоши, как книги, ценные ткани, парфюмерию, лекарства и красители уличным торговцам лишь за долю их стоимости. Но даже маркитанты не могли принять такое большое количество товаров, которое появилось в результате разграбления города, и на улицах лежали груды добра, к которому уже никто не проявлял внимания.
Ближе к вечеру норманнские главнокомандующие – граф Балдуин и граф Ришар Ачерра в какой-то степени восстановили порядок, и до конца норманнской оккупации в ноябре их войска поддерживали дисциплину днем. Теперь граф Балдуин взял управление городом в свои руки. Имея дело с завоеванным населением, он вел переговоры с Евстафием, который какое-то время содержался как пленник на корабле Сифантоса, а затем был отпущен на свободу. Митрополит немедленно возглавил жителей Фессалоник и вместе со своими подчиненными прикладывал усилия к тому, чтобы облегчить бедственное положение своей паствы. Евстафий пишет, что не гнушался лестью, какой бы низкой она ни была, чтобы добиться расположения графа Балдуина, и в какой-то мере добился немалых успехов: «…мы не спасовали перед этим человеком и, стоя непоколебимо, добились от него клятвы в том, что побежденным больше не придется страшиться быть убитыми или повешенными. И с того времени нас оставили в покое, насколько это было возможно. Но полностью это было невозможно среди латинян, так ненавидевших греков». Граф Балдуин проявил по своей прихоти щедрость: возместил урон, нанесенный гробнице святого Димитрия, и отослал Евстафию книги, серебряные канделябры, иконы и другие церковные ценности, большая часть которых не представляла для него интереса. Некоторые другие латиняне тоже делали пожертвования для облегчения положения несчастных горожан.
Против Евстафия выступила группа экстремистски настроенных норманнских рыцарей, которые были сторонниками жесткой политики в отношении византийцев. Они проклинали себя за то, что не перебили всех жителей города в день его разграбления, и, помимо всего прочего, говорили: «Зачем нужны головы на таких телах?», «Их кровь не может смешиваться с нашей» и «Надо спросить разрешения у короля, и тогда всем им не жить, а латиняне поселятся здесь, и все будет отлично». Удивительно, что Евстафий хотя бы отчасти справился с этими разжигателями ненависти.