На время оккупации норманны поселились в городских домах: военачальники – в главных особняках, а каждое армейское подразделение разместилось в отдельном доме. Уцелевшим византийцам пришлось искать убежища везде, где только можно, и ютиться в каморках, лачугах, шалашах и т. д. Норманнские солдаты не оставили никому подходящей одежды: что-то большее, чем лохмотья, обрекало их обладателя на возможность быть схваченным любым латинянином, встретившимся ему на пути, по подозрению в том, что он имеет и скрывает что-то ценное. В поисках богатств победители вскрывали полы и грабили могилы. Они заставляли местных жителей коротко стричь волосы и бороды по латинской моде и носить головные уборы. Побежденные страдали не только от холода, но и голода, так как византийцы, жившие в других местах, отказывались поставлять продовольствие, а соседи – армяне и евреи продавали его только по высоким ценам. Население спас исключительно хороший урожай винограда, так что люди продавали захватчикам вино в обмен на одежду и продовольствие.
Днем жители города терпели буйный темперамент и жестокие игры норманнских войск. Ни один византиец не мог пройти по городу, не пострадав от унижения: норманны с удовольствием дразнили, били ногами и плевали на побежденных, а западные рыцари сбивали с ног лошадьми всякого бедолагу, какой попадался им на пути. При поимке любого бывшего домовладельца нынешние обитатели его жилища подвергали пыткам с целью узнать, где он спрятал свои богатства. Побежденных заставляли радоваться своему «освобождению», но им не было позволено смеяться над латинянами: любого, кто хоть хмыкнул или улыбнулся в их присутствии, латиняне немедленно избивали.
С самого начала неотесанные латиняне сделали православную религию особым объектом издевательств и насмешек. Чтобы резонаторы, созывающие православных на службу, не могли быть использованы для подачи сигнала к восстанию, они были запрещены под угрозой смерти. Когда византийцы укрывались в церквях, латиняне врывались внутрь и прерывали службу, создавая беспорядок или богохульно передразнивая священника. По протесту Евстафия граф Балдуин запретил такие надругательства и наказал тех, кто в них участвовал, тем самым подавив отчасти агрессивные настроения, царившие в оккупационных войсках.
Хуже, чем дневные инциденты, были криминальные случаи насилия, бушевавшие по ночам. Ни в одном жилище местные жители не осмеливались зажигать свет, чтобы бродячие банды негодяев не вломились к ним в поисках женщин и спрятанных ценностей. Даже в дневное время латиняне тайком примечали обитаемые места, особенно где были вожделенные женщины, чтобы напасть на них ночью; а чтобы не было жалоб, они часто убивали своих жертв. Во время первоначального разграбления города многие византийцы совершали самоубийства, чтобы избежать таких ужасов; другие стали предателями своих соотечественников из соображений самосохранения и следили за теми, кто находил себе где-то укрытие, выдавали места спрятанных ценностей и доставляли намеченных жертв тем, кто на них охотился. Жены продавали себя, а отцы – своих дочерей, чтобы защитить остальных членов семей. Никакие мольбы священников не могли помешать этому.
Евстафий сообщает результаты официальных подсчетов, проведенных норманнами и византийцами, жителей Фессалоник, убитых в осаде и в первые дни разграбления города. Норманны учитывали только трупы на улицах и насчитали пять тысяч человек. Византийские наблюдатели, которые также включили в подсчет тела задохнувшихся в церквях и убитых в домах, а также павших солдат гарнизона, нашли семь тысяч погибших. Сначала норманнские власти не позволяли убирать и сжигать эти трупы, заявляя, что они привычны к таким зрелищам и запаху и они им даже нравятся. И лишь когда вспыхнула болезнь, они разрешили кремировать останки.
В оккупационных войсках началась эпидемия, причину которой Евстафий объясняет испарениями разлагающихся тел и пагубной привычкой латинян употреблять молодое сладкое вино и подпортившееся мясо. Эта эпидемия скосила около трех тысяч сицилийцев (число, равное тому, сколько убили византийские лучники во время осады). В это же время норманны потеряли и других своих людей во время поисков корма для лошадей, в стычках или от голода. Таким образом, во время осады, грабежа и оккупации Фессалоник с 6 августа до середины ноября 1185 г. византийские и норманнские потери были приблизительно равны.